Андрей Сенченко: Российский депутат предложил мне 20 миллионов долларов, чтобы пустить воду в Крым

Кто лоббировал принятие СЭЗ в Крыму, и кто получил выгоду, как перекрывали Северо-Крымский канал и о первом фактически обмене военнопленных в этой войне рассказал бывший замглавы АП Андрей Сенченко.

В канун 4-й годовщины начала оккупации полуострова Ирина Ромалийская для Цензор.НЕТ задала Андрею Сенченко множество вопросов.

УКРАИНСКИЙ БИЗНЕС В КРЫМУ

— Не секрет, что спустя четыре года после оккупации в Крыму остается украинский бизнес — заправки ОККО, переименованный в ПУД супермаркет АТБ, «Фуршет» и так далее. Как вы это оцениваете?

— Норма о регистрации бизнеса за пределами оккупированной территории и, кстати, продление действия закона о свободной экономической зоне в Крыму — это предательство своей страны. Этот закон появился в 2014 году по заказу украинских олигархов. Я знаю, как минимум, две стороны, которые оплачивали его принятие, еще две — были кровно заинтересованы, не знаю, финансировали ли…

— Какие это стороны?

— Первый — это Фирташ (Дмитрий Фирташ, — украинский бизнесмен, — ред.), у него есть заводы на севере Крыма. Второй — это Коломойский. Он придумал такую модель: все крымчане — нерезиденты, и им не возвращаются депозиты. Модель абсолютно абсурдная. Представьте, например, есть большой украинский банк, где-нибудь в Хацапетовке сгорело его отделение, и на этом основании вкладчикам из Хацапетовки не возвращают их депозиты! Абсурд! У банка же лицензия на всю Украину! Но это был сговор Национального банка Украины с менеджментом «Приватбанка», они обманули всех крымчан. Кто еще был выгодополучателями? Косюк с «Нашей рябой» и Ахметов с «Крымэнерго» и «Крымтелекомом». У «Нашей рябы» на полуострове огромный производственный комплекс, это бывший колхоз-миллионер «Дружба народов» в Красногвардейске, земли достаточно много. Фирташ наглым образом использовал «свободную зону», закон позволял и позволяет (!) ему поставлять на экспорт продукцию своих крымских заводов, тем самым поддерживая финансово оккупационный режим. Он фактически сэкономил Путину на содержании автономии деньги, которые тот потом направлял на убийство наших солдат на Донбассе. В какой-то момент времени «Титан» Фирташа был зарегистрирован и в Крыму, и в Москве, и в Киеве.

— И налоги платил трижды?

— О чем вы говорите? Ну какие налоги? Платил ровно столько, сколько хотел, с какой-то минимальной проводки. Это чистая была фикция. Но модель эту в свое время согласовали с Яценюком, потом ее перенесли на Донбасс. Это ж не обувная мастерская, которую можно взять и вывезти, это производственные мощности, находящиеся на оккупированной территории! Вот возникает вопрос: а как надо было поступить? С одной стороны, люди брали кредиты, вкладывали в бизнес, развивали производство, воевали за рынки и так далее, но с другой стороны, есть страна. Если мы считаем эту страну своей, значит надо воевать не за бизнес, а за страну. И надо было идти на эти жертвы.

— Но Украина потеряла бы налоги, которые платят эти предприятия.

— Забудьте. Это копейки, нарисованные цифры. Ни один оккупант не позволит предприятиям, которые он захватил, платить налоги воюющей с ним стране. Это ложь. Это абсолютная ложь и коррупция.

— Судя по всему, вы и блокаду полуострова поддерживаете?

— Безусловно. Еще два слова по поводу закона о свободной экономической зоне. Вот сейчас, когда принимали этот закон об отмене АТО, то была норма об отмене Закона о свободной экономической зоне в Крыму. Все шло гладко. И тут, как черт из табакерки, выскакивает Пинзеник Виктор Михайлович! Это бывший министр экономики, финансов и вице-премьер, а ныне депутат от «УДАРа», за которым стоит Фирташ. Так вот Пинзеник, пользуясь своим имиджем экономиста, заморочил голову половине парламента и сорвал принятие этой поправки!

— Добился, чтобы убрали поправку?

— Да. Абсолютно жульническим способом, врал в каждом слове. Я спросил у Пинзеника об аргументах. Он молол откровенную чушь, например, «если мы отменим этот закон, то нужно будет всем крымчанам платить пенсию из украинского пенсионного фонда». Абсолютная ложь. Почему? Потому что существует Женевская конвенция, согласно которой все обязанности по поддержанию жизнедеятельности оккупированной территории в том числе социальные выплаты ложатся на оккупанта. Я говорю: «Какие еще аргументы?» А он: «Все крымские экспортеры потребуют возврата НДС из украинской казны!» Но это не так! Давно уже не существует никакого законного экспорта из Крыма — таможни закрыты, порты закрыты, запрещен вход-выход кораблей. О каком экспорте мы говорим? Это откровенная ложь. И конечным выгодополучателем этой лжи по-прежнему является Фирташ.

— Ну, в ваш адрес тоже звучали обвинения. Например, адвокаты Януковича на суде о госизмене бывшего президента, где вас допрашивали как свидетеля, утверждали, что у вас есть бизнес в Крыму. Который зарегистрирован уже по российским законам.

— Это придумка.

— Но есть выдержки из российского Реестра юридических лиц…

— Я поясню. Все предельно просто. В моей биографии было время, когда я занимался бизнесом: с 1997 года, когда я ушел из Крымского правительства, до 2006, когда избрался народным депутатом. И за эти 9 лет бизнес-биографии у меня с партнерами были достаточно серьезные активы по крымским масштабам. В лучшие годы у нас работало до 4000 человек. В основном это производственная сфера: предприятие «Крымжелезобетон» – самый крупный производитель стройматериалов в Крыму, две строительные компании, две аграрные компании, очень много недвижимости, например, в Симферополе, в Ялте. В Симферополе, например, был бизнес-центр на 9500 квадратных метров.

— Как у вас все это появилось?

— Ну, 9 лет бизнеса! Что ж я, безголовый что ли?

— А первоначальный капитал где взяли?

— Это вопрос по теории американского бизнеса. На самом деле, бывали моменты, когда один из моих партнеров говорил, что если бы у нас в офисе был платный туалет, то это могло бы стать катастрофической проблемой. Я вам приведу пример. Когда мы покупали акции «Крымжелезобетона», на предприятии работало порядка 200 человек, они там пчел гоняли. А на момент начала оккупации это предприятие было флагманом индустрии: имело 2 завода в Симферополе, один в Бахчисарае, и еще цеха и маленькие подразделения в других населенных пунктах.

— Вы хотите сказать, что покупали маленький плохонький бизнес и развивали его?

— А как иначе? Ничего от государства не получили. Все покупали на вторичном рынке, уже после ваучерной приватизации, после продаж-перепродаж. Я абсолютно спокойно сплю. Начиная где-то с 2003 года, сдавал все декларации, в какие-то годы я был самым крупным налогоплательщиком города Симферополя. В 2003, 2004, 2005 годах я каждый год уплачивал налоги с суммы примерно 3-4 миллиона долларов! Потом все покатилось вниз — после того, как я стал народным депутатом.

— Я часто встречала бизнесменов, которые в данный момент времени ведут бизнес честно. Вопрос только в том, как они его начали, откуда появился первоначальный капитал…

— У меня нет ни «Крымэнерго», ни водочных компаний, ни нефтяных скважин. Мой бизнес был простым и понятным. Ну, например, я вам говорил о бизнес-центре: в советское время это была швейная фабрика, она остановилась, всех уволили, она колом стояла, никому не нужна, а мы купили маленький пакет акций, потом запустили производство, потом начали в тендерах участвовать… Я из состояния низкого старта в жизни очень много раз выходил. И у нас сейчас вся страна в состоянии низкого старта. И мы точно из этого выйдем. Для этого во власти должны быть люди, которые: а) умеют; б) хотят это сделать.

СЕВЕРО-КРЫМСКИЙ КАНАЛ

— В одном разговоре вы упомянули, что именно вы приняли решение перекрыть Северо-Крымский канал. Расскажите об этом.

— По сути, я самостоятельно принимал это решение. Я был уже заместителем главы администрации президента (11 марта 2014 года был назначен врио заместителя главы Администрации Президента Украины, — ред.), я пригласил к себе Сташука Василия Андреевича, он возглавлял тогда Водное агентство Украины. Он, кстати, глубокий специалист в этой сфере, который абсолютно бездумно люстрирован на основе абсурдного закона о люстрации. Я, напомню, работал в Крыму вице-премьером в трех правительствах, поэтому хорошо знаю, что в конце марта, начале апреля начинается подача воды в Крым по Северо-Крымскому каналу, зимой русло сухое. Я сказал Василию Андреевичу, что воду подавать не будем. Он говорит: «Есть проблемы». Если бы мы просто перекрыли на головном сооружении (там, где из Каховского водохранилища вода поступает в канал), то в этом случае все поливные земли Херсонской области остались бы без этой воды. Делать этого нельзя. А там два отводных канала — один ближе к Крыму, другой ближе к Херсону. И вода самотеком бежит в Крым до насосных станций на 108-м километре в Джанкое, где находится первый каскад подъема. Большого разбора воды до Джанкоя просто нет. То есть: даже если мы до Джанкоя даем воду, но так чтоб ее не смогли втянуть насосы, то они только ведрами могли ее брать, потому что нет отводных каналов. Поэтому мы рассматривали другой вариант: открыть воду ровно настолько, чтобы она в Джанкое была где-то на 60-80 сантиметров ниже водозабора. Они ее видят, а хлебнуть не могут. Но в этом случае: отводной канал с низким водозабором, который возле Херсона, воду бы получал, а второй, который в районе Скадовска находится, с высоким водозабором, оставался бы без воды. Что делаем? Мы со Сташуком нашли техническое решение: построить подпорную плотину ниже этого последнего Херсонского водозабора на 91-м километре канала. Плотина — переливная, то есть она поднимает уровень, через нее вода идет, но чуть-чуть. Рассчитали высоту плотины так, чтобы Херсон по двум отводным каналам смог взять воду. Я попытался подергать Яценюка, чтоб денег дал, но их не было. Тогда, скажу честно, пришлось пошантажировать рисоводов Херсонщины. Мы им говорим: «Ребят, идет война, мы не должны давать воду в Крым. Есть два варианта: или мы перекрываем, и воды нет и у вас, или вы скидываетесь деньгами, и мы строим плотину». Ну, они подумали, покряхтели, но деньги дали. И водники во главе со Сташуком эту плотину чудом построили.

— Почему чудом?

— Есть такие большие мешки Big bag для химических удобрений, они очень крепкие, из полипропилена, несколько тонн вмещают и выдерживают. Эти мешки мы наполняли смесью песка и глины, и укладывали поперек русла канала пирамидальной конструкцией.

— Плотина из мешков?!

— Да! И она простояла три года! Потом уже построили постоянную.

— Странные инженерные решения.

— Почему странные? Ну а как за 2 миллиона гривен построить такое сооружение? Было очень сложно. Денег вообще не было. На самом деле, это огромное сооружение: мешки метр на метр на метр, в основание поперек русла укладывалась полоса из 10 мешков, потом 8, потом 6, — получилась пирамида. И она выстояла. Но была очень серьезная опасность прорыва со стороны Крыма российских войск для обеспечения подачи воды в Крым.

— Боялись, что диверсионная группа проникнет и разберет эти мешки?

— Тут не в мешках дело. Они могли зайти на Херсонщину, взорвать плотину и захватить головное сооружение на Каховском водохранилище! Ко мне раз 20 приезжал и звонил губернатор тогдашний Херсонской области Одарченко (Юрий Одарченко, тогда был председателем Херсонской облгосадминистрации, — ред.) и говорил: «Ты тут спровоцируешь прорыв, у нас пол-Херсонщины захватят!» А я уже рассказал Турчинову (Александр Турчинов, тогда был и.о. Президента, — ред.), тот сказал: «Делай» И что я придумал? Сказал Сташуку: «Давайте повесим плакат, который на любой стройке висит: такой-то объект, подрядчик такой-то, название объекта, срок сдачи и так далее». Мы на этом плакате написали: «Строительство узла учета подачи воды». После этого все оккупационные СМИ начали орать о том, что «хохлы решили продавать воду втридорога, такие сволочи, но свобода дороже, черт с ними!» То есть они решили, что мы делаем плотину с большим счетчиком и собираемся торговать водой. Нам удалось их обмануть.

 — А потом угроза прорыва российских войск пропала?

— Потом уже наросли другие проблемы. В итоге мы эту плотину построили, воду оккупантам не дали, и до сих пор это главная их проблема , которую они не смогут решить никогда. Это самая болезненная точка у оккупантов.

— Очень любопытная история.

— Расскажу вам еще — были предложения. Тут многие хороводы водили. Приезжали ко мне разные крымские делегации, уговаривали открыть воду. Я отказался, потому что надо не слезы проливать, а Крым возвращать.

— Кто приезжал?

— Не хочу говорить. Я надеюсь, что эти люди переосмыслили происходящее, они здесь сейчас, на материковой Украине. Как говорится, их бытие определило их сознание. После этих людей появились эмиссары из Москвы. Позвонил мне один украинский олигарх, не самого верхнего уровня, но и не последнего…

— Кто?

— Ну, зачем, это вещи интимные.

— Разговор с олигархом — интимные вещи?

— Разговор в конце концов был не с ним. Да и знал я его сто лет. Он говорит: «Давай чаю выпьем». Я говорю, что занят, голову не могу поднять, мол, заезжай ко мне. Он просит: «Ну, заедь ко мне в офис, выпьем чаю!». Ну ладно, черт с тобой. Я приехал, он меня встретил, провел в зал какой-то, а там сидит мужик. Я этого мужика не знал. Олигарх мне говорит: «Это мой знакомый из Москвы, зампред бюджетного комитета Госдумы Российской Федерации». Фамилия — Хор (Глеб Хор, первый заместитель председателя комитета Госдумы РФ по бюджету и налогам, член фракции «Единой России», — ред.). И олигарх тут же выскакивает из зала.

— Какой это год?

— 2014-й, конец марта месяца. И этот олигарх выскакивает, типа у него какие-то дела, оставляет меня с Хором один на один. И тот меня начинает качать, говорит: «Как бы нам решить проблему подачи воды в Крым?» Я говорю: «Никак». Он говорит: «Ну, вы ж понимаете, если мы с вами не договоримся, мы договоримся с кем-то другим». Я говорю: «Вы не договоритесь, я просто не дам, я разорву любого, кто попробует включить воду в Крыму». А он мне пытается цифры рисовать на бумажке.

— Какие?

— 20. Я не реагирую, он дописывает нули — я не реагирую, он рисует известный значок…

— Обозначающий доллары?

— Да. Ну, в общем, попили чай и расстались, я уехал на работу.

— Двадцать тысяч долларов, чтобы пустить воду?

— Двадцать миллионов долларов! Но я понимал, что они пойдут по другим кабинетам, поэтому в тот же день я, будучи в эфире у Савика Шустера, вышел и сказал: по Киеву носят торбы с двадцатью миллионами долларов за подачу воды в Крым и, если кто-то в любом властном кабинете будет пытаться продавить это решение, знайте, что он эту торбу взял.

— И кто-то взял?

— Взял – не взял, но две попытки подать воду в оккупированный Крым были. Первая была в апреле 2014. Гройсман (Владимир Гройсман, в апреле 2014 занимал должность вице-премьер-министра — министра регионального развития, строительства и жилищно-коммунального хозяйства, — ред.) подписал протокол совещания, где он раздает поручения Водному агентству и другим органам, требует немедленно обеспечить подачу воды в Крым. Когда мне принесли этот протокол, я набрал Гройсмана и так открыл рот, что тот присел на задние ноги и затараторил: «Не-не-не, все это моя трагическая ошибка, я никогда в жизни больше никаких таких протоколов подписывать не буду!».

— Вы думаете, что Гройсман взял двадцать миллионов долларов?

— Я думаю, что тогда его только шатали. Вторая попытка — в мае появляется другой документ, более веселый, и уже за подписью Арсения Петровича (Арсений Яценюк, тогда занимал должность премьер-министра Украины, — ред.). Премьер дает поручение тому, тому и тому проработать вопрос создания акционерного общества на базе Северо-Крымского канала. По моей информации предполагалось, что с одной стороны этим будет заниматься кто-то из окружения Яценюка, а с другой — непосредственно Аксенов (Сергей Аксенов, на тот момент уже глава оккупационного правительства Крыма, — ред.). Посредником с претензией на третью долю в этой комбинации был еще один персонаж, ныне покойный…

— Как фамилия?

— Не хочу покойников вспоминать, зачем оно надо.

— Из ныне покойных деятелей тех времен, которые могли быть посредниками, первым на ум приходит Лев Миримский…

— Я вам не говорил. Зачем покойников беспокоить? И вот они эту схему вязали…

— А схема заключалась в чем? Северо-Крымский канал – коммунальное предприятие, а из него создают ОАО?

— Нет. Канал — это государственное предприятие, а у них была идея создать акционерное общество. И они смогли бы торговать водой с Крымом. Это аналог того, что потом делал Петр Алексеевич Порошенко с Григоришиным (Константин Григоришин – российско-украинский бизнесмен, — ред.), занимаясь продажей электроэнергии в Крым. Ну, я тогда повторно вышел на все эфиры, открыл рот, ну и, конечно, отпугнул их от этой затеи.

— Выходит, Арсений Петрович взял двадцать миллионов? Кто взял двадцать миллионов?

— Я не знаю, взяли или не взяли, но документы, подтверждающие обе попытки подать воду оккупантам, никуда не делись. Мне из Крыма прилетела ответка — оккупанты «национализировали» все мое имущество, которое я добросовестно указывал в своей депутатской декларации. То есть как они поступали? Например, 100 строений по адресу, где расположен завод «Крымжелезобетон», они объявляют своей собственностью. Но завод — это ж не только здания! Это сооружения, транспорт, оборудование, готовая продукция, сырье, финансовые средства – все это они просто захватили! И создали свое оккупационное унитарное предприятие «Крымжелезобетон». Формально «Крымжелезобетон» в украинском реестре существует, но по факту все украдено. Или вот еще, бизнес-центр в 9500 метров квадратных они объявили крымской собственностью. Раньше там пол-этажа занимала партия «Батькивщина», остальное разные арендаторы. Они всех вышвырнули на улицу, разворовали мебель и компьютеры и заселили туда оккупационное «Министерство пропаганды» и свои подручные СМИ.

— А там и ваша телекомпания «Черноморка» была?

— Нет, у «Черноморки» было свое отдельное здание. Идем дальше. Здание в Ялте, которое мне с партнерами принадлежало лет 25, сдавалось в аренду. Они его захватывают, объявляют крымской собственностью и селят там штаб так называемой «Самообороны Ялты». Мой офис в центре Симферополя в 930 квадратных метров объявляется крымской собственностью, там сегодня находится одно из подразделений ФСБ. Это все это частная собственность, которая мне принадлежала как гражданину. Все, что они только видели, слышали, нашли в реестрах, они все это «национализировали».

— А «Черноморку»?

— Сначала они захватили все передатчики и с их помощью на частотах «Черноморки» начали трансляцию канала «Россия 24». Потом зашли в здание, повырывали проводку из стен, оборудование захватили под предлогом, что «Черноморка» задолжала 1000 долларов РТПЦ (Радиотелевизионный передающий центр, — ред.), нарисовали решение первой инстанции оккупационного суда, не было апелляций, и уже на основании этого пришли и устроили погром. Представьте себе, телекамеры, свет, оборудование — все бросалось в кузов грузовой машины с размаху. А через 2 месяца сказали: «Мы ошиблись, можете забрать». Но все это уже можно было только на свалку отвозить. Поэтому из Крыма эвакуировали только название, нескольких журналистов и пару телекамер.

— Что с остальным имуществом вашим?

— В Севастополе у нас с партнерами была небольшая база отдыха, ее захватили просто бандиты, чеченцы. По Балаклавскому яхт-клубу, который теоретически существует, идут смешные суды, но и в общем-то я там уже не являюсь владельцем. Знаете, как в любой бизнес-структуре, у нас были предприятия, которые регистрировались под перспективные инвестиционные проекты, но у них пока еще ничего не было – ни зданий, ни персонала. Таких предприятий было 5-6, мы планировали что-то строить. И вот то, что показывали на суде эти российские пропагандисты с адвокатскими удостоверениями (адвокаты экс-президента Януковича, — ред.), это как раз такие два предприятия. Это смешно. Причем одно из них зарегистрировано по адресу, где находится оккупационное «Министерство пропаганды Автономной Республики Крым». Как такое может быть? Дело в том, что в некоторых предприятиях у меня было 5% или 10% от общего пакета акций. В Крыму остались другие участники, которые принимают самостоятельные решения. Я с ними не общаюсь и на них не влияю. Могу сказать ответственно, что все мое имущество захвачено оккупантами, укусить меня за это место точно невозможно. Были разного рода предложения мне, мол, давай ты тут вот закрой рот, и мы может что-то тебе и вернем. Ответ простой — Родину на квадратные метры я не меняю. Вернем Крым, и все вернется.

— Я все же хочу спросить, яхт-клуб, завод, телевидение, 2 бизнес-центра, здания под аренду – все это принадлежало вам, человеку, который до бизнеса был на госслужбе…

— Вот тут вы абсолютно не правы. Я пришел на государственную службу в 1993 году, ушел в 1997, 9 лет занимался бизнесом. Когда я пришел в бизнес, у нас с компаньонами было 2 маленьких здания, которые мы сдавали в аренду. И, кстати, Черноморская телерадиокомпания, которой через месяц исполняется 25 лет, начиналась с кружка энтузиастов и одной портативной бытовой телекамеры, которую из дому принес мой старый товарищ.

— Меня всегда интересует первоначальный капитал.

— 9 лет — достаточный срок для построения бизнеса. И могу вам точно сказать, что мой подход к бизнесу, наверное, был нерациональным по украинским меркам. В 2007 году, когда проводились досрочные парламентские выборы, журнал «Фокус» опубликовал рейтинг кандидатов в народные депутаты Украины, с точки зрения того, кто с какой суммы заплатил налоги. Я в тот период уже не был самым крупным налогоплательщиком в Симферополе, но тем не менее, в этом рейтинге был на 24 месте, а 23-м был Ринат Леонидович (Ринат Ахметов, владелец группы компания «СКМ», — ред.), хотя очевидно, что размер его бизнеса был на два порядка больше.

ПЕРВЫЙ ОБМЕН

— На суде о госизмене Януковича вы рассказывали о фактически первой спецоперации по обмену наших пленных.

— Собственно с этого и начался мой поход в Администрацию Президента. Меня пригласил Турчинов и сказал: «Ты крымчанин, ты всех знаешь, попробуй что-то сделать». Вручил мне список из 18 фамилий, потом к ним добавился Хайсер Джемилев (Хайсер Джемилев, сын лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева, — ред.). И чтоб мне сподручней этим заниматься, чтобы был дополнительный статус, Турчинов назначил меня заместителем главы АП. Я знал, что в Крыму Аксенов назначил «министром обороны Республики Крым» генерала Кузнецова. Я этого генерала знал с начала 90-х годов, он тогда командовал 32-м армейским корпусом в Крыму, это такое легендарное военное соединение, которым в свое время ГКЧПист Язов (Дмитрий Язов, экс-министр обороны СССР, — ред.) командовал, Кузьмук (Александр Кузьмук, экс-министр обороны Украины, — ред.), а до него вот этот генерал Кузнецов, который в 90-х уехал в Россию дослуживать. С 1992 года я практически ничего о нем не слышал, а тут он появился. Кстати, надо сказать, что многих отставников Россия использовала при подготовке захвата Крыма. Я нашел через третьи руки телефон Кузнецова, звоню ему: «Валерий Евгеньевич, добрый день, рассказывают, что вы теперь целый «министр обороны»? У нас есть проблема, похватали ребят наших, у меня список, помоги решить эту проблему». Он говорит: «Да я бы помог, но я ж на самом деле ничего не решаю. Решает только Москва, Минобороны». Я вышел на Министерство обороны Российской Федерации. Первоначальный контакт был с заместителем министра, которого я знал года с 1997, он отвечал за военную дипломатию. И я еще не успел произнести, в чем мой интерес, он говорит: «Отдайте нам Филатова». Я сказал, что у меня список из 18 человек, в ответ: «Прям как на восточном базаре — одного на 18». Я сказал, что по-другому не получится, потому что почувствовал, что Филатов им сильно нужен. Хотя я понятия не имел, кто это такой. Я поехал к Турчинову, он тоже не знал, кто такой Филатов. Набрали Наливайченко (Валентин Наливайченко, тогда руководил СБУ, — ред.). Валентин рассказал, что Филатов — это российский ГРУшник, содержится у нас в СИЗО, на нелегальном положении работал в Украине, под чужой фамилией.

— В Крыму или на материковой части Украины?

— Не готов сказать. Знаю, что задержали его на админгранице оккупированного Крыма и Херсонской области. В итоге они посовещались и приняли решение, что будем менять. Минобороны РФ запросило наш список из 18 человек. И тут выясняется, что в Администрации Президента Украины, даже в приемной Президента, отключен телефонный международный выход! Арсений Петрович издал такое распоряжение — в целях экономии во всех органах власти отключить международный выход. Чисто пиаровское решения. В итоге мой водитель поехал на Почтамт на Крещатике и по факсу (русские почему-то хотели по факсу) отправил этот список. Они определили ответственного за обмен на территории Крыма — генерал-лейтенанта Сердюкова Андрея Николаевича, на тот момент времени — начальник штаба Южного оперативного командования РФ, а впоследствии командующий ВДВ РФ. Процедура была такова: я должен был вечером 19 марта отдать Романа Филатова в российское посольство, после этого Шойгу (Сергей Шойгу, — министр обороны РФ, — ред.) должен был сделать официальное заявление, о том, что они отдают Гайдука (Сергей Гайдук, на тот момент Командующий ВМС Украины, — ред.), и в 5 часов утра следующего дня я должен встретиться с российским военным атташе и с Филатовым в Борисполе и посадить его на 6-часовой самолет до Москвы.

— Почему по Гайдуку была отдельная договоренность?

— Из первоначального списка в 18 человек они вцепились в Гайдука. Не хотели его отдавать, потому что объявили, что он отдавал приказы стрелять. А по Хайсеру Джемилеву сказали, что вряд ли смогут отдать, потому что он уже находился в ведении Следственного комитета. Договорились, что одновременно с посадкой Филатова в самолет, Сердюков на Чонгаре передаст наших сотрудникам СБУ.

— В 5 утра?

— Да. Накануне у меня было несколько разговоров с замминистра обороны Российской Федерации, он мне говорил: «У нас могут быть какие-то шероховатости, но мы выполним все, что обещали, я очень прошу, что б вы нас не подвели». Буквально перед тем как я получил Филатова, он мне еще раз позвонил и сказал: «Тот, кто отдает приказы моему начальнику просил, чтобы до вашего руководства довели, что если вы нас не кинете, то наш тоненький, частный ручеек общения может превратиться в возможность для решения более сложных проблем». Кто его начальник? Шойгу! Кто отдает приказы Шойгу? Сами знаете! Я доложил Турчинову об этом. Когда мне отдавали Филатова была комедия, потому что, как водится, никто не хотел брать на себя ответственность. Я стою на Воздухофлотском проспекте, возле посольства Российской Федерации, где-то в 22.30 подлетает джип, тормозит с визгом, распахивается дверь и оттуда пинком выталкивают мужика. Никто даже не высунулся из этого джипа, оттуда крик: «Это — Роман Филатов». Дверь захлопывается и джип на полных газах оттуда улетает.

— Как в кино. Этот Филатов же здесь под следствием находился, как я понимаю?

— Да. Как они там решали процессуально, я не знаю. В общем, беру я этого Филатова за руку, а он такой неказистый, может лет 40 ему, завожу в посольство российское, нас помещают в комнату при входе справа, его сфотографировали и, по всей видимости, отправили в Москву для идентификации, чтоб не подсунули какую-то куклу. Потом его увели. И в это время Шойгу должен сделать заявление, а заявления все нет. Обстановка нервная. Голова на плахе. И тут еще звонит один мой очень эмоциональный коллега и уж очень громким голосом говорит: «Ты будешь сидеть в тюрьме!».

— За то, что отдали шпиона?

— Да. Я говорю, ну что ж делать, значит, буду сидеть в тюрьме, судьба такая.

— Так, а кто вам звонил?

— Ну, все вам расскажи. Мой коллега. Время то было нервное, все на взводе. И тут мне перезванивает российский замминистра и говорит, что хакеры взломали сайт их Минобороны. Обещает что-то придумать. Через минут сорок перезванивает (а у них это два часа ночи уже!) и сообщает, что ИТАР ТАСС разместило заявление. Вижу на сайте ТАСС, что в два часа ночи Шойгу решил сделать срочное заявление, что Гайдук — честный офицер, и он просит «крымские власти», как он выразился, «не препятствовать его выезду из Крыма». Ну, окей. Дальше мне всю ночь звонил раз в полчаса Тенюх (Игорь Тенюх, — тогда был и.о.министра обороны Украины, — ред.) и докладывал, куда он позвонил и кто его послал. Я говорю: «Пожалуйста, успокойтесь, займитесь своими делами».

— А куда он звонил?

— Он позвонил в Генштаб Российской Федерации, там его послали на фиг. Куда-то еще звонил, там тоже послали. Он очень хотел обозначиться в этой теме с обменом Гайдука. Еле утихомирил. Где-то под утро мне звонит Сердюков из Крыма и говорит, что не успевают привезти наших 18 человек к условленному времени на Чонгар. Проблема в том, что всю ночь собирали их: кого-то держали в военной тюрьме в Севастополе, кого-то, как Андрея Щекуна, в подвале республиканского военкомата, часть людей была в Феодосии. Кроме того мешал ливень. Ведь дорога на Чонгар идет через Сиваш, с которого несет соль, там достаточно скользко. Ну и сказал, что пока готовы только 13 человек передать, а остальных – позже. Ну что ж, везите. А я уже в это время подъехал в аэропорт «Борисполь». Там меня ожидал эсбэушникшник, которому было поручено обеспечить беспрепятственное прохождение всех процедур. Сказал, что все проверил и все нормально. Около 5 утра подъезжает российский военный атташе вместе с Филатовым. И тут девушка из авиационной безопасности в зоне контроля перед залом официальных делегаций говорит: «Я его не пущу! У него паспорта нет!» А у Филатова только справка из посольства есть, потому что мне ж его выкинули, как говорится, без накладной. Я девушке предъявляю удостоверение замглавы АП, а она все равно не пускает. Я на этого эсбэушника: «Ты чего стоишь?» А он: «А что я могу сделать?» В итоге мне пришлось поступить некрасиво: я эту девушку схватил в охапку (думаю, что синяки у нее остались), а этим скомандовал «Бегом!» и они прорвались через рамку. Ну, единственное, заставил этого эсбэушника постирать видео потом, потому что, например, вот сейчас, спустя 4 года, объясни кому-то, что к девушке не приставал. Сейчас бы еще обозвали нехорошими словами.

— Филатов улетел?

— Не сразу. Через 10 минут, после того, как я втолкнул их в самолет, мне звонит российский военный атташе и говорит, что пришли пограничники и силой выцарапали Филатова из самолета. Я к пограничникам. Те говорят, что это не они, а контрразведка. Я Наливайченко звоню, телефон молчит. Я набираю Кондратюка Валеру, который сейчас заместитель у Райнина (Игорь Райнин – глава АП, — ред.), он тогда возглавлял контрразведку СБУ, говорю: «Валера, что за дела?». А он мне: «Они же не привезли еще наших на Чонгар!» Я говорю: «Давай так — или ты за все отвечаешь, или я» Он охотно согласился с моей кандидатурой. Беру опять этого Филатова за руку, вталкиваю в самолет. Докладывают, что самолет оторвался от земли. А наших на Чонгар привезли только через полтора часа.

— Всех?

— 13 человек. Через несколько дней отдали еще пятерых. Видимо, российская сторона понимала, что обмен несколько раз находился на грани срыва, и то, что мы все-таки отдали Филатова, позволило мне за него разными группами в течение марта-апреля забрать в общей сложности 40 заложников – военных, журналистов, активистов. Их список рос все время, вот 10 мая арестовали Сенцова (Олег Сенцов, украинский режиссер, задержанный в Крыму, осужден в РФ якобы за подготовку теракта, правозащитниками признан «политическим заключенным», — ред.), мне его тоже добавили в список, Сенцов был 41-м. Но последним, кого я смог забрать, был капитан 1 ранга Калачев Александр Григорьевич. Он служил в военной разведке, они его 20 дней по ночам допрашивали, вывозили на расстрел… Это когда скотчем глаза заклеены, наручники на руках за спиной, вталкивают на заднее сиденье жигулей, в багажник демонстративно кидают две лопаты, вывозят, ставят на колени… Он прочувствовал все эти вещи. Тогда, кстати, из обмена заложниками не делали пиар-кампаний. Освобожденные зачастую не понимали, как оказались на свободе. Года через два, наверное, после этих событий, ко мне в офис приходит человек и говорит: «Здравствуйте, я Калачев». Он по своим старым служебным связям выяснил, видимо у эсбэушников, что это я его вызволял. Ну, мы с ним по рюмке подняли. Он сейчас работает в нашей организации «Сила права» координатором по Донецкой области.

ВОЗВРАТ КРЫМА

— Вы точно уверены, что Крым вернется. Как?

— Уверен, что нет альтернативы укреплению нашей армии. Сильная армия является важным фактором деоккупации наших территорий, но я не думаю, что танками и пушками мы будем освобождать Крым. Я абсолютно уверен, что есть серьезные рычаги эффективного экономического давления на государство-агрессор. Важно, чтобы Украина максимально использовала весь арсенал собственных возможностей. Перекрытие воды — это самое больное, это то, что невозможно решить. Электроэнергия – это очень чувствительно, это втянуло их в огромные затраты, общая сумма необходимых инвестиций — примерно 8 миллиардов долларов. Это по расчетам Минэнерго Российской Федерации. Они не потратили пока и половины этой цифры, но уже очень большие затраты несут и сталкиваются со многими проблемами. Если мы исчерпаем все свои возможности давления, это даст нам моральное право требовать от наших партнеров усиления санкций. Что можно было и нужно было сделать? Например, ввести эмбарго на покупку российской нефти, а это 27 % ВВП России за прошлый год. Это то, что может отрезвить сразу.

— Мировое эмбарго?

— Да. Без российского газа технически и технологически сложно обойтись пока и Украине, и Европе. А вот нефти в мире сегодня достаточно. Ну и нужно попрощаться с Минским форматом, однозначно. Если реализовать Минскую формулу «особый статус ОРДЛО+амнистия+немедленные выборы», то международный вооруженный конфликт может быстро перерасти во внутренний, и тогда нам уже будет не до Крыма и Донбасса. Нужно настаивать на Будапештском формате. Ключевое отличие Будапешта от Минска заключается в том, что в Будапеште именно мы как страна, полностью выполнившая свои обязательства по ядерному разоружению, имеем право формулировать повестку дня.