Харьков глазами нобелевского лауреата: «Он пишет о нём, как о рождественской сказке» (фото)

22 октября исполнилось 150 лет со дня рождения Ивана Бунина. 

Октябрь – месяц, в котором традиционно происходит определение лауреатов Нобелевской премии по литературе. К сожалению, украинские писатели пока не удостоились этой престижной мировой награды, но наш город Харьков однажды уже был запечатлен на страницах нобелевского романа. Этот роман, который написал Иван Алексеевич Бунин, называется «Жизнь Арсеньева». В 2020 году исполнилось 90 лет с даты его первой публикации и 150 лет со дня рождения автора, который появился на свет 22 октября. Литературовед Андрей Краснящих рассказал о жизни Ивана Бунина в Харькове, о людях, с которыми он встречался и зданиях, в которых жил или бывал писатель.

— Каким предстаёт Харьков конца XIX века в романе Ивана Бунина?

— О своих впечатлениях от Харькова и пишет о нём как о рождественской сказке: «В Харькове я сразу попал в совершенно новый для меня мир. В числе моих особенностей всегда была повышенная восприимчивость к свету и воздуху, к малейшему их различию. И вот первое, что поразило меня в Харькове: мягкость воздуха и то, что света в нём было больше, чем у нас. Я вышел из вокзала, сел в извозчичьи сани, — извозчики, оказалось, ездили тут парой, с глухарями-бубенчиками и разговаривали друг с другом на вы, — оглянулся вокруг и сразу почувствовал во всём что-то не совсем наше, более мягкое и светлое, даже как будто весеннее. И здесь было снежно и бело, но белизна была какая-то иная, приятно слепящая. Солнца не было, но света было много, больше во всяком случае, чем полагалось для декабря, и его тёплое присутствие за облаками обещало что-то очень хорошее. И всё было мягче в этом свете и воздухе: запах каменного угля из-за вокзала, лица и говор извозчиков, громыханье на парных лошадях бубенчиков, ласковое зазыванье баб, продававших на площади перед вокзалом бублики и семячки, серый хлеб и сало. А за площадью стоял ряд высочайших тополей, голых, но тоже необыкновенно южных, малорусских. А в городе на улицах таяло…» И потом: ‹…› глаза разбегались на эти улицы, казавшиеся мне совершенно великолепными, и на то, что окружало меня: после полудня стало совсем солнечно, всюду блестело, таяло, тополя на Сумской улице возносились верхушками к пухлым белым облакам, плывшим по влажно-голубому, точно слегка дымящемуся небу…» Сказочно же? И слово «рождественская» здесь тоже не случайно. Вы обратили внимание, что Бунин говорит о декабре, а на самом деле он приехал в Харьков, согласно той же «Автобиографической заметке», весной, т. е. он специально в романе сдвинул время к Рождеству, чтобы усилить сказочный эффект.

И.А. Бунин. Харьков. Конец ХIХ века.

— С кем встречался писатель, живя в нашем городе?

— Он приехал сюда к брату Юлию, который в своё время окончил математический факультет Харьковского университета, будучи изгнан за революционную деятельность из Московского, а теперь работал в земской статистике и снова революционерил в кружках, как выражается Бунин, «завзятых “радикалов”». Эти статистики-народовольцы и стали постоянным кругом общения Бунина, причём политических взглядов их он не разделял и постоянно вступал в спор. 

Иллюстрация Ореста Верейского к «Жизни Арсеньева»

А не нравилось ему — юному поэту байронического типа, что народовольцы в грош не ставят его кумиров Толстого — за «проповедь неделания» — и Чехова, за «политическое безразличие», но особенно, как написано в «Жизни Арсеньева», «‹…› я просто не мог слушать, когда мне даже шутя (а всё-таки, разумеется, наставительно) напоминали: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!” — когда в меня внедряли эту обязательность, когда мне проповедовали, что весь смысл жизни заключается “в работе на пользу общества”, то есть мужика или рабочего. Я из себя выходил: как, я должен принести себя в жертву какому-нибудь вечно пьяному слесарю или безлошадному Климу, да и Климу-то не живому, а собирательному, которого в жизни замечают так же мало, как любого едущего по улице извозчика ‹…›. Я истинно страдал при этих вечных цитатах из Щедрина об Иудушках, о городе Глупове и градоначальниках, въезжающих в него на белом коне, зубы стискивал, видя на стене чуть не каждой знакомой квартиры Чернышевского или худого, как смерть, с огромными и страшными глазами Белинского, приподнимающегося со своего смертного ложа навстречу показавшимся в дверях его кабинета жандармам». А коллеги брата, видя всё это, ещё и подыздёвывались над ним: «— А вы, Алёша, опять кривите свои поэтические губы?» (в романе автобиографического героя Бунина — Арсеньева — зовут Алексеем). Но — по-доброму, из романа это видно, и вообще, невзирая на политические разногласия, и Бунин друзей брата полюбил, и они его любят — он там перечисляет некоторых, кто особенно ему был симпатичен, вот не знаю, насколько достоимённо, поскольку ж это роман и все имена изменены: пианист поляк Ганский, «по-мужицки красивый и весёлый» статистик Вагин, «живописно-кудлатый» Краснопольский, Леонтович с «необыкновенно приятным, чисто малорусским звуком грудного голоса».

В «Жизни Бунина» вдова писателя Вера Муромцева называет ещё несколько его друзей по Харькову: «С некоторыми он подружился, в том числе с Босяцкими, присяжным поверенным и его женой Верой, с которой скоро перешёл на “ты”, так как они подходили друг к другу по возрасту. Сошёлся с семьёй Воронец. Подружился он с одним поляком-пианистом, богатым человеком». Семья Воронцов — это Иммануил Дмитриевич, искусствовед, и Зинаида Ивановна, переводчица, тоже из народовольческого кружка.

— Какие события происходили с Буниным в Харькове?

— Обычный свой день в Харькове Бунин-Арсеньев описывает так: утром, пока брат на службе, он шёл в «публичную» библиотеку (это сегодняшняя Короленко, а тогда она называлась «общественной», по старинке — как её предшественница — «публичной», и находилась в другом месте), «‹…› где стал знакомиться и с литературой по украиноведению, читал и перечитывал Шевченко», как пишет Муромцева, а в «Жизни Арсеньева» говорится ещё о «Думах» Драгоманова, т. е. двухтомнике «Исторических песен малорусского народа с объяснениями В. Антоновича и М. Драгоманова». Затем гулял («шёл бродить») по городу, знакомясь с ним и рассматривая горожан, попутно размышляя о прочитанном. На обеде встречался с братом и его сослуживцами в трактире («кухмистерской Лисовского») и «…› возвращался к действительности, к этим застольным беседам и спорам, уже ставшим для меня привычными. Потом мы с братом отдыхали, болтали и валялись на постелях в нашей каморке ‹…›. Потом мы немного работали, — мне тоже давали иногда из бюро кое-какие подсчёты и сводки. А там мы опять шли куда-нибудь на люди…» А Муромцева дополняет: «Иногда заходил в трактир, когда оказывалась мелочь в кармане, где прислушивался к новому для себя языку, наблюдал за женщинами, которые нравились ему своими повадками, загорелыми лицами, чёрными глазами, за местными мужиками, которые сильно отличались от великороссов. Бродил и просто по улицам, изучал толпу, словом, времени не терял».

Для Бунина, таким образом, самые интересные события — это как раз ежедневное открытие невиданного, где всё не так, как в его жизни до этого, большого города, его культуры, стиля, природы, нутра, внешности и характера. И то же самое в отношении горожан: город — это ж здания и люди — которых Бунин узнавал в разговорах и спорах, т. е. через их мировоззрение. И то, и другое складывалось для него в понятие украинскости, недаром Муромцева (со слов же самого Бунина, понятно) именно это отмечает: «За время пребывания в Харькове он очень изменился и физически, и умственно, и душевно. Он обогатился знаниями по украинскому вопросу».

— Что нового он открыл для себя здесь?

— Давайте считать-подытоживать: Украину — раз. И снова прибегнем к Муромцевой, ибо она, во-первых, дополняет роман какими-то, как мы видели, не вошедшими в него деталями — из устных рассказов Бунина; и во-вторых, объективизирует то, что в нём от первого лица и выражено в художественном осмыслении, другими словами, она превращает Бунина, ставшего в романе Арсеньевым, обратно в Бунина. Так вот, Муромцева сочла нужным сформулировать это именно так: «За жизнь в Полтаве у него окрепла начавшаяся в Харькове любовь к Малороссии, по-нынешнему к Украине, которую он исходил и изъездил вдоль и поперёк ‹…›». В Полтаве братья Бунины жили и работали после Харькова: старший заведовал статбюро земства, младший — в земской управе библиотекарем и писал в газеты.

И два — «Харьков. Начало литературной деятельности», как написал Бунин на своей харьковской фотографии — причём при пересъёмке её в 1912-м, когда уже был известным писателем, дважды лауреатом Пушкинской премии и «почётным академиком по разряду изящной словесности императорской Санкт-Петербургской академии наук» — т. е. как бы на вершине признания или приближаясь к ней, расставляя вехи, и как видим, самую первую связал именно с Харьковом.

И. Бунин. Фотография. Харьков, 1889 (?). Пересъемка 1912 г. С надписями Бунина внизу и на обороте: «Ив. Ал. Бунин, 1887. Год выступления»; «И.А. Бунин 1887 г. Харьков. Начало литературной деятельности». (Бунин, вероятно, ошибся в дате – впервые в Харьков он приехал в начале 1889 г.)

— Здания, в которых жил или бывал Бунин, сохранились до наших дней? Где они находятся территориально и что в них расположено сейчас?

— Дом, где была квартира Блюмкина, в которой жил Бунин, — сохранился, это улица Воробьёва, 12. До последнего времени он был жилым, но недавно его, похоже, выкупили — и покрасили в жуткий розовый цвет. 

Дом, в котором жил Иван Бунин. Улица Воробьёва,12. 

Общественная библиотека до сентября 1889-го находилась в помещении городского купеческого банка на Торговой площади, сегодня это Павловская, 10, затем переехала на улицу (теперь проспект) Московскую, 4, — оба здания не сохранились.

Огромный позор для Харькова, что на доме нет мемориальной доски Бунину. Харьков так кричит о трёх своих нобелевских лауреатах, кичится ими, ставит памятники (правда, в стиле соцреализма, как Гертрудам — Героям социалистического труда) — а четвёртого не видит в упор. В то же время Вы много знаете нобелевских романов, вообще произведений, за которые их авторы получили Нобелевскую премию по литературе, где Харьков хотя бы упоминается? Только «Жизнь Арсеньева» — и здесь Харьков не просто фигурирует, как «приехал сюда, уехал», здесь ему отведены три главы, в которых он описан с любовью, можно сказать, действующее лицо, самостоятельный персонаж. Казалось бы, вот вам туристический брэнд и всё такое, включая и таблички на зданиях, и улицу Бунина, и памятник ему, и разделы в учебниках по краеведению и пр. 

Иллюстрации предоставлены Андреем Краснящих.