«Пора восстановить в отношении Харькова рок-музыковедческую справедливость» – Владимир Голендер

Харьковчанин Владимир Голендер – ученый-педагог и музыкант-литератор рассказал об истории первых харьковских рок-групп, в которых он играл. А также поделился деталями украинского рок-движения 60-х годов и вспомнил о немаловажном «харьковском» эпизоде из творческой биографии Аллы Пугачевой.

 Западные радиостанции глушил «джаз КГБ»

— Когда вы впервые услышали бит- и рок-музыку?

— Это было в 1963 году, когда я окончил 10-й класс. В радио-эфире станций «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Радио Люксембург» стали передавать песни взрывных гитарных групп — «Битлз» (The Beatles), «Роллинг Стоунз» (The Rolling Stones), «Шедоуз» (The Shadows) и подобных им. Я был ошеломлен этим новым для меня музыкальным стилем (именно тогда укрепился у нас термин «стиляга»). Вместе с тем,  говоря о стиле «рок», надо сказать, что немногим ранее на вечеринках моей старшей на восемь лет сестры Светланы у нас дома на праздники собиралась молодежь. Я слушал и видел, как они, подражая скандально известной и осужденной по УК УСССР «Голубой лошади», танцевали под магнитофонные записи «рок-н-ролла», «буги-вуги», «шейка» Малышки Ричарда (Little Richard), Билла Хэйли (Bill Haley & Comets), короля рока Элвиса Пресли (Elvis Presley) и других. На эстраде и вообще в общественных местах рок-хиты были категорически запрещены. Эту музыку, передаваемую «вражескими радио-голосами», глушил так называемый «джаз КГБ», хотя некоторыми ухищрениями нам от глушилок удавалось отстраиваться.

Харьковская богема «тусовалась» на аллейке в начале проспекта Науки

— Где собирались в 60-е годы харьковские «битлуганы»?

— Мы как пассивно-протестное сообщество собирались почти ежедневно на так называемой аллейке в непосредственной близости с тогдашним Мединститутом, кинотеатром «Харьков» и гастрономом на улице Данилевского. Здесь же на лавочках-диванах проходили самые первые репетиции, которые носили беспорядочный характер — иногда с выпивкой хоть и дешевого, но натурального вина «Біле міцне» или, как его тогда называли в среде выпивающих, «Биомицин», «БМ» или «Борис Михайлович».

«Романтики» репетировали в актовом зале ХИСИ

— Как возникла ваша первая рок-группа?

— Как и многие другие группы. После окончания школы и поступления в институт мы с моим товарищем (ныне, к сожалению, покойным Виктором Волощуком) взялись за создание своей группы из знакомых ребят. Наша группа образовалась в 1965 году и называлась «Романтики». Репетировали мы в актовом зале ХИСИ и там же дали свой первый концерт. Своих песен еще не сочиняли, а, подражая западным рок-группам, большей частью исполняли гитарный инструментал типа «Амарадо» и песни групп, подобных «Шедоуз.»

Первоначально я играл на шестиструнной ритм-гитаре, затем освоил бас-гитару по школе игры на контрабасе и стал басистом группы. Ритм-гитаристом стал Игорь Попов с гитарой рыжего цвета, как и его шевелюра, будущий кандидат наук архитектуры и доцент ХНТУСА (ХИСИ), склонный к внешним архитектурным эффектам. Место барабанщика досталось хозяину ударной установки, недавно ушедшему из жизни, Алексею Рудь, сыну тогдашнего директора завода «Поршень». Его мы пригласили вместе с вокалистом Валерием Кагановым, живущим сейчас в Канаде. Обязанности руководителя группы с интересом профессионала принял на себя уже состоявшийся в джазе музыкант, студент ХПИ Валерий Ягуп, oн играл на фортепиано и ионике «Юность». Ныне Валерий Григорьевич доктор наук, профессор НУГХа, который раньше назывался ХИИКС.

 -Где выступали «Романтики»?

— Как и все тогдашние самодеятельные группы, мы     наигрывали свой репертуар, выступая на институтских   вечерах — и не обязательно только в ХИСИ. Нас   приглашали играть на новогодних и других   праздничных мероприятиях, которые устраивали   предприятия Харькова, обслуживать школьные   выпускные вечера, свадьбы, юбилеи. Летом 1967 года   мы ездили с концертами к харьковским строй-   бригадам, работавшим в Тюменской области.

 — Были у группы свои фанаты и фанатки, как   говорят сейчас?

— Конечно же, были. В основном — из нашего     ближайшего дружеского окружения. Вот они, слева     направо: Олег Кошевой, Юрий Шварц, Сергей Коротков (тогда ещё без бороды), Ольга Габай, Сергей Птушко, Наталья Хаджинова с двумя музыкантами из нашей группы.

«Лирники» стали достопримечательностью Дворца студентов ХПИ

— Как долго существовала ваша первая группа и что было потом?

— «Романтики» просуществовали до конца 1967 года, а потом была новая группа «Лирники», которая возымела творческие амбиции и, исполняя уже свои песни, стала достопримечательностью Дворца Студентов (ДС) ХПИ, где в основном мы все учились.

— Расскажите, пожалуйста, историю «Лирников».

— Назвать группу словом «Лирники» предложил Сергей Столяров – солист театра ХПИ «Силуэт», родной брат нашего ритм-гитариста и поэта-песенника Игоря Столярова. Он отыскал у писателя Константина Паустовского упоминание о малороссийских лирниках, игравших на старинных колесных лирах и поющих под свой аккомпанемент свои же песни.

Желая отразить в нашем творчестве украинский   колорит, мы старались адаптировать известные   украинские «брендовые» стихотворения на манер   западных групп. Например, «Ніч яка місячна» мы   сделали в стиле группы «Полная ложка любви» (The   Lovin’ Spoonful). Естественно, что тогда более споро   сочинялись и свои песни на русском языке — «Очень   зелёная лошадь» в стиле авангард, «Влюбленный   Нептун» — в лирическом стиле и другие, автором   текстов которых является Игорь Столяров.

Кроме этого, Сергей Столяров придумал и нарисовал
на большом барабане именной лейбл группы, а   каждому из состава группы отчеканил фирменный   значок. Вот воссозданный вариант лейбла на     барабане тех далёких времён, выполненный одним

из наших барабанщиков, ныне художником Борисом Савченко, и фото сохранившегося у меня значка принадлежности к «Лирникам».

За репертуаром следило ХОМА

— Как жилось харьковским «битлуганам»?

— Творить в СССР почти всем и всегда мешали всевозможные властные структуры. Специально для этих целей, по примеру Москвы, в Харькове было создано Харьковское объединение музыкальных ансамблей (ХОМА) при исполкомовском отделе культуры. Эта организация следила, чтобы программные выступления на эстрадных площадках были выдержаны в строгих рамках «строителей коммунизма». Для этого служила отчетность в виде рапортичек, подаваемых в ХОМА руководителями ансамблей.

Нет необходимости говорить, что тогда исполнение на эстраде западных шедевров и им подобных наших произведений рапортичками запрещалось. В этих условиях «били немало» и, прежде всего, «битлуганов» по нестриженым головам. Достаточно сказать, что джаз-клубы и клубы авторской песни уже существовали по всему Союзу, и они организовывали свои форумы. Однако бит-музыкантов нещадно гнобили.

Единственный харьковский неформальный бит-клуб со свадебным генералом – майором и начальником клуба АРТА, композитором Мамонтовым – был запрещён суровыми дядьками в погонах. Они же при первой попытке его создания всех на первом (и последнем) заседании разогнали — вместе с избранным председателем Сергеем Коротковым. Его впоследствии привлекали за антипатии к ведомственной бит-группе со спец названием «К.Г.Б.»

При всём этом, власти «в открытку» (явно) подливали горючки в огонь. Любая информация о «Битлах» и их последователях сопровождалась высказываниями советских лжесвидетелей о том, что кумиры молодежи всего мира музыкально безграмотны: никаких нот они не знают и не хотят. И вообще это не музыка, а психоз не наших журналистов на потребу идеологических диверсий против страны советов. Тем не менее, в каждой советской «сталинке» и «хрущевке» («брежневок» еще не строили) имелась гитара, и на кухнях, кроме рассказывания анекдотов, стали петь не «Вихри враждебные веют…», а «Help!»

«Я тебе переделаю!!!»

— Как дальше развивались Ваши музыкальные проекты?

— В 1968 году после перехода к нам из распавшейся группы «Мы» лид-гитариста Алексея Российского и барабанщика Владимира Старосельского название группы по факту изменилось на «Мы-Лирники». Как это обычно бывает в музыкальных коллективах, сложившийся костяк, усиленный по сравнению с предыдущей группой «Лирники», не менялся долгое время, а «мясо», по мере необходимости, нарастало. К примеру, в наш объединенный состав вливались такие профессиональные музыканты, как тенор-саксофонист Владимир Крутуль (к сожалению, уже ушедший из жизни), классный барабанщик Леонид Рубинрот, тогдашний (ныне покойный) хормейстер харьковского оперного театра и руководитель квартета «Ритм» Александр Авилов, бас-гитарист и вокалист Сергей «Пепино» Птушко, который занял место басиста в связи с моим поступлением в аспирантуру и другие харьковские музыканты, которым не зазорно было работать с нами.

По замыслу тогдашнего руководителя театра «Силуэт» при ХПИ   Владимира Фокина песню Игоря Столярова «Мы хотим переделать   мир!» готовили для музыкального сопровождения мизансцены к   спектаклю «Данко». Но худсовет ДС ХПИ такую заявочную вещь на   молодежную сцену не пропустил из идеологических соображений   («Я тебе переделаю!!!») И все же она исполнялась с неизменным   успехом на танцах.

В отместку за такую «подлянку» со стороны ДСовского «худого»   (плохого) совета, он же -Игорь Столяров — посвятил своему брату   Сергею песню «Театр марионеток», сочинённую в духе ансамбля   «Полная ложка любви» (The Lovin’ Spoonful):

«Призывно музыка играет, смеются женщины в браслетах.

А на подмостках выступает, бузит театр марионеток!

Пьеро рыдает еле слышно, смеётся громко Арлекино,

Пред душным залом в платье пышном поёт красавица Мальвина.

И в зале радостно смеются, когда смеются на подмостках,

Но там заплачут – слёзы льются у всех: и маленьких, и взрослых.

Лишь мальчуган Вован скучает. Изгой не верит в искус этот.

Глядит на кукол деревянных: «Мочить» чужих марионеток!!!

Позволяли себе сатиру на «вождя»

— Это было очень смело. Я помню анекдоты про Вовочку и, слушая их, хорошо понимал, кому они посвящены.

— Конечно, эта песня – намек на вождя Октябрьского переворота и не только…

— А в каком году вышла эта песня? Вы не знаете, ее слышал Андрей Макаревич, автор всем известных «Марионеток»?

— Это было на рубеже 60-х и 70-х годов. В описываемое время наших творческих поисков группа «Машина времени» только зарождалась, официально она появилась в 1969 году.

Представители советских спецслужб путали «стодол» и «сто долларов»

— Какие действия предпринимали против вас власти?

— В худших старых традициях борьбы с «поповщиной» агитпроп начал наступление на «битлуганов», в том числе и на тех, кто играл рок-музыку в заведениях общепита, предназначенных для принятия на грудь всего, что горит. Война с «внутренним зарубежьем» возобновилась. Наши боевые потери стали возрастать в связи с отклонениями репертуара от рапортичек.

Исключили с 3-го курса музыкального училища талантливого   пианиста-композитора Наума «Нема» Пеккера — за приверженность его
к экстравагантным композициям джазовой направленности с уклоном
на «семь сорок». Обладание файновым саксофоном с золоченым   раструбом фирмы «Selmer», присланным тётушкой из Франции, стало   поводом изгнания из ХИИТа потрясающего сакс-тенориста   Владимира Крутуля. В тексте украинской песни «За нашим стодолом   видно чуже село» , которую с нашей группой исполнял Сергей   «Пепино» Птушко, усмотрели пропаганду западного образа жизни.   Посчитали, что «стодол» — это сокращенное название купюры в сто   долларов. А «видно чуже село» — это призыв «валить на запад» через   австрийскую столицу город Видень (Вена – ред.). В результате Сергея   выперли с 4-го курса мединститута.

Меня самого в годы учебы в ХПИ ревнители нравов советского   «обликоморале» неоднократно отправляли с лекций — стричь патлы.  А   ныне покойный Александр «Сафрон» Литвиненко загремел вообще по   полной программе роденовского инакомыслия за наше, казалось бы, безобидное хобби. В рублевой общей тетради формата А4 мы с ним вели не только каталог стремительно нарождающихся на Западе бит-групп, но и тематические подборки анекдотов. Его папа – доктор химических наук, проработавший 8 лет в США, изъял нашу тетрадь со словами: «Анекдоты записывать не рекомендую!» Но забыл предупредить, что в СССР их опасно было рассказывать даже в кругу друзей, так как скорость «стука» в той нашей «буче» — выше скорости звука.

Победа в «Алло, мы ищем таланты!» под брендом «Ритма»

— Какой концерт Вам запомнился больше остальных?

— Чаще всего я вспоминаю песни из бенефисного концерта во Дворце студентов под названием «Сафрон! Гудбай, Габай! Good bye!». Тогда, в конце 1969 года, Саше Литвиненко таки удалось закосить от института. Мы, провожая его в армию со щемящим чувством и радужными надеждами на его скорое возвращение, давали концерт по мотивам своего репертуара. В моем архиве сохранилась запись с того концерта.

— Как развивалась Ваша группа в 70-х?

— Для участия во Всесоюзном конкурсе «Алло, мы ищем таланты!» в 1972 году «Мы-Лирники» соединились с поющим квартетом «Ритм» Александра Авилова из ДК «Железнодорожник». Конкурс проходил в Донецке и объединенные «Мы-Лирники-Ритм» стали его победителями под единым названием «Ритм».

— Какие песни Вы исполнилии какие призы  получили?

— Конкурсных песен было две: одна народная — «На дворе-то калина», другая – в ритме босса-нова — «Говори до поздней ночи, говори со мной!» Третью исполнили на бис — подражание ВИА «Поющие гитары» — «Песенка велосипедистов». К наградам можно отнести «золотые значки», стилизованные под грамофонные пластинки и диплом победителей, который привезли и передали директору ДК «Железнодорожник» Валентине Михайловне Щерецкой.

«Превращение Пугачевой в Примадонну начиналось в Харькове»

— Как развивалась группа после победы в конкурсе?

— После победы в конкурсе, наша объединённая команда — теперь уже с устоявшимся названием «Ритм» с небольшими изменениями (барабанщика Владимира Старосельского сменил Алексей Рубинрот, а меня заменил Владимир Арцибашев) стала работать в харьковской филармонии. А несколько позднее к ансамблю присоединили, с так  называемой «Красной строкой», солиста филармонии, заслуженного артиста УССР Бориса Жаворонка. И с этого момента «Ритм» стал вокально-инструментальным ансамблем.

Но в скорости весь «Ритм» (13 человек харьковчан) перебрался в Москву в связи с участием в ансамбле  Аллы Пугачевой. По мнению знатоков истории популярной музыки, превращение победительницы конкурса песни в польском городе  Сопот Аллы Пугачевой в Примадонну советской и пост-советской эстрады зачиналось в Харькове. А именно в тот момент, когда ее тетя Мария Словесник (администратор харьковского театра музкомедии) состыковала певицу с Верой Алексеевной Бондаренко, директором Харьковской филармонии, в которой работал «Ритм».

В моем архиве сохранилась уникальная запись, на которой известную песню «Улетай, туча» в сопровождении ансамбля  «Ритм» поет Александр «Сафрон» Литвиненко.

«Известные рок-музыковеды игнорируют Харьков в своих опусах»

— Как отразились в ваших литературных проектах   занятия рок-музыкой?

— Я отвечу выдержкой  из новой книги «Расставание с Богемой», написанной совместно с литератором Владимиром Бондаренко под псевдонимом Вольдемар БИГОВ (аббревиатура: Бондаренко И Голендер Общие Воспоминания): «Пришло время сделать честный культурологический срез эпохи зарождения и свершения многих социокультурных проектов, восстановив справедливость как в отношении места и времени начала рок-музыки в стране, так и по отношению к насыщенности и не только музыкальными событиями жизни первой столицы Украины. Ибо в статьях, исследованиях и рок-энциклопедиях, город Харьков в этом отношении стыдливо обходят молчанием, что не соответствует действительности. К примеру, Артемий Троицкий, Федор Раззаков и Сева Новгородцев, а также многие другие авторитеты и знатоки в области истории бит- и рок-музыки считают местом ее возникновения в СССР исключительно Москву и Ленинград (ныне Санкт-Петербург). К сожалению, Харьков не упоминается в их текстах вообще, даже вскользь. А история художественной и филармонической жизни города в современном изложении (особенно в Интернете) демонстративно игнорирует этот период, предшествующий обретению Украиной независимости».

Поэтому, будучи современником тех событий и находясь в то обманчиво-спокойное время в самой гуще культурной жизни города, я всегда рад поведать читателям историческую правду музыкальной жизни того времени, с максимальной объективностью воскрешая события более чем 50-летней давности.