«Вашого сина вбито на Майдані» – отец харьковчанина Евгения Котляра  рассказал о жизни и смерти сына

20 февраля в Украине отмечают День Героев Небесной Сотни. В этот день на улице Институтской в Киеве силовики расстреляли участников Революции достоинства. В безоружных людей, прикрывавшихся в лучшем случае только деревянными щитами, палили из огнестрельного оружия. Погибли и получили смертельные ранения более 50 человек. Среди погибших в этот день двое харьковчан: Евгений Котляр и Юрий Паращук. Еще один наш земляк Владислав Зубенко 20 февраля получил смертельное ранение, медики боролись за его жизнь несколько дней, но 28 февраля Владислава не стало. Всем Героям Небесной Сотни посмертно присвоили звание Героев Украины.

Отец погибшего активиста Евгения Николай Котляр рассказал МГ «Объектив» о жизни своего сына и обстоятельствах его смерти.

«Папа, я еду. Вот билет». Это не обсуждалось

— Чем ваш сын занимался? Какие имел увлечения?

— Был нормальный, спокойный ребенок. Никогда никаких истерик, очень умный мальчик. У бабушки был летом на отдыхе в Чугуеве, попалась на глаза Библия. Так он чуть ли не всю Библию прочитал. Одно время – начал увлекаться религией. А потом как-то перемкнуло в другую сторону, и он стал ярым атеистом, материалистом. Любил физику, математику. А главная любовь – компьютеры.

— Он объяснял вам, почему решил отправиться на Майдан?

— В 2010 году были события в парке Горького – там, где родился харьковский «Зеленый фронт». И он был одним из участников, стоял у истоков создания этого «Зеленого фронта». Харьковчане митинговали против вырубки леса, он сразу вписался в этот коллектив, нашел там много друзей. И они выходили протестовать открыто. Он там освоил новую профессию, стал промышленным альпинистом. Они залазили на деревья, сидели на них, чтобы коммунальщики не могли спилить деревья. Думали, что это их остановит. Оказалось, не остановит – пилили прямо с людьми. Деревья падали, люди на них. У одного человека, насколько я знаю, два ребра сломалось при падении. А Женя тоже отказывался слазить до последнего. Начали пилить, кричат ему: «Слазь! Слазь! » А он: «Нет, не слезу». И когда дерево падало – он на веревках как-то смог повиснуть. Обошлось… В тот раз обошлось.

А когда студентов в Киеве побили – он ни минуты не сомневался. Купил билет, говорит: «Папа, я еду. Вот билет». Это не обсуждалось.

«Где я могу быть в такой день?» Это было 18 февраля

— Вы не пытались его отговорить от поездки в Киев?

— Ему было 33 года. В этом возрасте уже сложно отговаривать. Тем более, я, в принципе, согласен был, что надо с этим бороться. Потому что этот бандюк Янукович… Все ругали его, рейтинг был ниже плинтуса. Большинство, конечно, ругало на кухне. И посматривали в телевизор – чем все закончится. А сейчас уже они начинают подавать голос: «А может, и не надо было? » Надо! Потому что если бы тогда не вышли, то сейчас была бы та же самая Беларусь или Россия – когда ни за что могут прийти, посадить или избить. Тогда они отстояли независимость Украины.

— Помните последний разговор с сыном?

— Он практически все время Майдана пробыл в Киеве. У него там были друзья, которые с ним в «Зеленом фронте» были. Потом они переехали в Киев, работали там, снимали квартирку. И он все ночи был на Майдане, дежурил там, охранял Майдан по ночам. А днем отсыпался. Последний раз он приехал домой уже в 10-х числах февраля – черный, уставший. Отмылся, начал отсыпаться.

Позже приезжаю, – в углу стоял его рюкзак. Смотрю – рюкзака нет. Сразу его набираю, спрашиваю, где он. Отвечает: «Пап, где я могу быть в такой день?» Это было 18 февраля. В ночь на 19 – это была самая страшная ночь на Майдане. Потому что людей было не очень много, титушки наступали, и надо было защищаться. Как раз подожгли Дом профсоюзов.

Друзья, у которых он ночевал, просили его прийти домой, помочь. Хотели его уберечь. А он: «Отдыхать и отсыпаться будем потом. А сейчас я нужнее здесь». И остался.

И утром 20 числа человек 10 харьковчан собралось. Они пошли на Институтскую. В 9:47, примерно, эта сволочь снайперская… Две пули. На многих видео есть, потому что он был в самой гуще событий. Выносил людей, прикрывал щитом от снайперов. Прикрывал, в том числе, и Влада Зубенко. И Паращук там был. Там в течение 15-20 минут погибли трое харьковчан – сейчас Героев Небесной сотни. В одном месте. Влад Зубенко еще прожил в больнице, в реанимации, с неделю. Юрия Паращука убили сразу. И Женю тоже. Две пули: первая в шею – он вскакивает, делает пару шагов назад, чтобы оказали ему помощь. И сволочь эта, из «Черной роты», добивает его в бедро вторым выстрелом. Он падает.

«Вашого сина вбито на Майдані»

— Как вы узнали о том, что произошло?

— Я ночь практически не спал. Смотрел телевизор – там показывали эти все страхи. Мы договаривались, что он будет каждый день утром перезванивать. Потому что ему дозвониться туда труднее было. И 20 числа я не дождался звонка, начал искать контакты его знакомых. Начал обзванивать знакомых, а они: «Не волнуйтесь, все хорошо». Но они уже знали. Потом мне позвонил из Киева Артем, у которого Женя жил. И так, без подготовки: «Вашого сина вбито на Майдані». До сих пор не могу понять, как я тогда это выдержал.

Отпевали его под памятником Тарасу Шевченко. Народу было — тысяч 5, не меньше.

— Вы изменились после смерти сына?

— Я раньше мало ходил на митинги, разные мероприятия. Хотя я его поддерживал, согласен был со всеми его действиями. Сейчас стал более активным, потому что чувствую, что надо как-то заменять сына.