«У нас нет роскошных условий. У нас есть роскошные люди» – как готовили большую премьеру в Харьковском театре кукол

10 мастеров создали 200 кукол для одного спектакля, а жители поселка в Латинской Америке заговорили на украинском суржике.

Труппа Харьковского театра кукол взялась за пересказ 100-летней истории на украинский манер. «Історія роду, який згубили марні надії, бойові півні та безпутні жінки» — романы латиноамериканских писателей, переиначенные на украинский лад. Язык спектакля – суржик, место – ПГТ. Герои – такие знакомые и в то же время — совершенно чуждые зрителю. Что только не происходит за три часа постановки: от отрешенности до влюбленности, от попытки переписать историю до болезненной, многолетней расплаты последующих поколений за это.

О том, как драматургам, режиссеру, актерам и художникам удалось превратить роман в пьесу, создать две сотни кукол и не сойти с ума – в интервью МГ «Объектив» рассказали главный режиссер театра Оксана Дмитриева и главный художник – Наталья Денисова.

10 человек создали 200 кукол для одного спектакля

Я пришла в театр за несколько часов до премьеры, а за день до этого был предпоказ для харьковских коллег-театралов. Еще вчера художникам приходилось доделывать некоторых персонажей, а уже сегодня – все более размеренно. Хоть все еще довольно неспокойно и волнительно.

Когда до премьеры остаются считанные часы (не дни, а именно – часы) – только с того момента мастерская начинает понемногу сбавлять темп. Главный художник театра Наталья Денисова сравнивает обстановку здесь с работой оркестра. Когда заканчивается репетиция, и музыканты начинают складывать свои инструменты, а вокруг воцаряется тишина – так и здесь. Мастера складывают кисточки, закрывают банки с красками, и вся территория становится не такой «наэлектризованной».

Место, куда меня пригласили – это такой первый пункт на маршрутной карте режиссера от момента задумки до реализации.

Мы стоим с художницей друг напротив друга, а между нами – коробка, из которой торчат руки, ноги и другие части кукольных тел. Справа от нас, на столе, лежит парочка цельных созданий. «Это пацаны, которые не вошли в спектакль», — поясняет Наталья.

Более 200 персонажей в одном спектакле – впечатляющая цифра. Еще более впечатляющей она становится от информации, что работали над ними всего 10 человек. Приступили еще перед первым локдауном — лепили, красили, брали работу на дом. Словом — настоящие фанаты своего дела.

— Наталья, 10 мастеров – это только те, кто занимается, непосредственно, лепкой и покраской?

— Нет, конечно! Это цифра с учетом столяра, инженера по механизации кукол, художников-модельеров, ну, и художников, которые работают здесь — разбирают эскизы и начинают творить.

— Ого.

— Да. Для меня еще очень важно, чтобы мастера сами выбирали себе работу. Тогда в этом формируется определенный положительный посыл. Но когда мы начали работать в условиях локдауна и пришлось давать работу на дом (поскольку кукол очень много) – мы просто раздавали технические задания, сотрудники делали скульптуры из папье-маше и приходили уже с изготовленной куклой.

— То есть, положительный посыл мастера применили не ко всем своим работам?

— Точно могу сказать, что наш инженер-механизатор – Олег Заблоцкий, оставил душу в каждой. Он у нас один механизировал всех кукол. Мы его очень любим.

— Механизатор — человек, благодаря которому кукла начинает ходить, бегать, размахивать руками и вертеть головой?

— Да. Он еще каждую куклу настраивает под актера. Руки-то у всех разные, у кого-то длинные пальцы, у кого-то — короткие. Нужно «подшаманить» так, чтобы актер чувствовал этот инструмент. Мы видим куклу как персонаж, а для актера это, безусловно, инструмент. Он должен быть «притерт» к руке и физическим особенностям этого человека. Если получилось – ура! Если нет – инструмент негоден. Конечно, через механизатора прошли не все 200, но 130 — 150 – точно. Огромный объем работы.

— Представляю, как перед премьерой у него дергается глаз…

— С ним очень легко работать, удивительной светлости человек. Он для меня поразителен тем, что, делая такой объем работы в какие-то странные сроки, – он умудряется еще радоваться и чего-то хотеть делать. Когда приходит более сложная кукла, он говорит: «Боже, как хорошо! Она другая. Сейчас я как тут придумаю! Вот это интересно». А я думаю: «Господи, где он берет эту энергию? Я не понимаю…» (смеется).

«Очень радуемся, когда происходят какие-то выборы. Потому что раздают газетки»

— А из чего сделаны куклы? Вы говорили «папье-маше» — они все полые внутри?

— Да, это бумага и клейстер, сваренный из муки. Очень радуемся, когда происходят какие-то выборы. Потому что раздают газетки, и мы ими слои выкладываем… Если когда-нибудь археологи найдут куколку, которая не развалится, – смогут почитать что-нибудь.

— А есть «резервные бойцы«? Когда актер заболевает – у него, как правило, есть дублер. А у куклы-актера?

— Здесь проще – мы их чиним. Ходит много околотеатральных баек, у нас есть артисты, которые могут изумительно рассказывать истории о том, как во время спектакля у куклы отпадает какая-то часть тела. Голова, например. У нас такая была история. Перед премьерой! И как они там выкручиваются в таких ситуациях, а потом об этом рассказывают — это страшно весело бывает.

— В этом спектакле все герои из папье-маше. У них тоже может отвалиться что-нибудь?

— Да, все из папье-маше. Безусловно, там еще есть дерево, алюминий, шурупы. Но это все для механизации необходимо. Иначе не произойдет вот этой «иллюзии оживления». А насчет того, может ли что-то отвалиться… Ничто не вечно под луной, но мы за этим следим.

«Кукла, которая на глазах зрителя вдруг постарела, – это не моя заслуга. Это заслуга актрисы»

— А как быть с эмоциями? Ведь кукла весь спектакль держит одну гримасу, а персонажу нужно прожить на сцене жизнь, полную радости и переживаний. Как вы этот вопрос для себя решаете?

— Сначала нужно сделать эмоцию тишины. А уже в эту тишину благодаря идее режиссера и способности актера можно втащить все что угодно. Необязательно, чтобы передать эмоцию, активно мимировать. Можно пристально смотреть, но при этом быть очень тихим. Важно, как вы произнесете слово.

— У вас в спектакле люди проживают целые жизни — от рождения до смерти. А куклы при этом не меняются?

— К нашей актрисе Оле Коваль (исполнительница роли Урсулы – матери семейства) после спектакля подошел зритель с вопросом: «А у вас что, две куклы?» А она говорит: «Почему? Одна». Просто кукла, которая на глазах зрителя вдруг постарела, – это не моя заслуга. Это заслуга актрисы, которая смогла найти в этой кукле пластику. Вот это ощущение, когда старики начинают проседать от усталости и груза, который они в течение жизни несут. Все старики становятся меньше ростом. И она нашла эту пластику в кукле, которая не изменилась ни на йоту от начала и до финала. Она смогла передать это историческое время – старость и усталость. У нас вообще очень талантливые актеры.

— Закулисные работники тоже не отстают, судя по всему.

— Художники. У нас все художники: художник по куклам, художник-постановщик и так далее. Но это только названия. На самом деле, эти люди умеют гораздо больше. Вот знаете, прекрасно, когда в театрах есть огромное пространство и большие цеха — все специализируются на своем. У нас нет таких роскошных условий. Но у нас есть роскошные люди.

— У вас устоявшийся коллектив, или пополняется новыми людьми? 

— Периодически. К нам приходят, в качестве помощников, молодые специалисты и, как правило, они приходят в большое восхищение от вида мастерской. Но остаться в этом дурдоме (а по-другому то, что происходит здесь перед премьерой, я назвать не могу), а уж тем более задержаться – может лишь тот, кто любит свое дело по-настоящему. Вот студентка Сашенька к нам недавно пришла, вроде закрепилась. Текучки у нас нет, но кто-то остается. Очень бы хотелось, чтоб они были при этом счастливы. Говорят, что актеры – это штучный товар. А мастера – то же самое.

«Мне очень нравится то, что происходит в нашей стране с драматургией. Это новый виток развития украинского театра»

В мастерскую забежал один из сотрудников (художник, как мы уже знаем) и Наталья мгновенно переключила внимание на рабочие моменты. А я поняла, что пора искать режиссера Оксану Дмитриеву. Повезло — ее еще никто не успел отвлечь, так что мы расположились в пока еще пустом зале. Напротив нас – сцена, подготовленная к рассказу столетней истории.

— Вы впервые работаете с живыми драматургами, а не с «вечно живыми» классиками?

— Никогда еще в соавторстве с драматургами я не работала. Это мой новый опыт. Лена Лягушонкова и Катя Пенькова – прекрасные современные драматурги. Очень интересные выходят у них работы, и не только по всей Украине, но и в Польше. Мы перерабатывали романы латиноамериканских авторов.

Смотрите также сюжет МГ «Объектив» о премьере в Харьковском театре кукол

— Лягушонкова и Пенькова уже не впервые вместе сотрудничают, вроде бы.

— Да. Сейчас есть прекрасный сайт новой украинской драмы. Я почитала пьесы, мне понравилось. Вот я им и написала с предложением поработать. Мне очень нравится то, что происходит в нашей стране сейчас с драматургией. Много интересных текстов, новых имен. Много острых, важных тем, которые поднимают писатели. Это какой-то новый виток развития украинского театра, мне это страшно любопытно. И вот у нас как-то… закрутилось.

— Можно предположить, что это не последняя работа в соавторстве?

— Девчонки написали еще несколько текстов для подростков. Но это, я надеюсь, мы в следующем сезоне попробуем сделать.

«За три часа мы попытались рассказать столетнюю историю»

— Хорошо, а пока про уже готовый спектакль. Знаю, что начинали работать над этим спектаклем еще до самого первого локдауна, весной 2020-го. Сильно трансформировалось произведение за такой длительный период?

— История этой постановки очень интересная. Я начинала работать еще до первого карантина. И когда ты остаешься один с текстом, нет рядом актеров, нет возможности репетировать — ты вдруг понимаешь, что что-то не так. Я почувствовала, что не могу слышать эту историю в предложенном варианте. Понадобился новый ход. Вот таким образом произведение и зазвучало на суржике. «Смачным» таким украинским языком. И вот таким образом этот поселок городского типа стал очень похож на нашу реальность. Мы с девчонками поговорили, и получился очень острый, сегодняшний текст.

— Драматурги помогали вам делать романы именно такими: более актуальными и насущными?

— Материал и так очень перекликается с сегодняшним временем. С очень быстрым, жестким. Есть войны, есть эпидемии, есть человеческая жизнь. Такая хрупкая и такая непутевая. Наши чудаки (персонажи) все мечтают увидеть море. Поиск моря – как наивысшее счастье. И как все это непросто. Все это есть в нашей истории, которую мы переработали. За три часа мы попытались рассказать столетнюю историю.

— Рассказать столетнюю историю так быстро – это, вообще, возможно?

— Да. Самое интересное для меня в этой работе – хронотоп, который несет человека. И когда время становится реальным, ты его ощущаешь. Даже не его течение, а его невероятную скорость. Понимаешь и ощущаешь, как это больно и страшно, что все так быстро проходит.

— И неразрывность прошлого с настоящим и будущим…

— Начинается история рода с того, что молодые люди нехотя совершают преступление. И дальше получается, что все пытаются забыть эту историю и жить с начала. Но ничего не получается. Убийство было совершено копьем. И это копье обязательно прилетит к самым финальным персонажам. Ничего в этой жизни не проходит просто так. И в этом еще одна важная тема, что мы должны помнить, не имеем права забывать. Мы должны помнить свою историю, себя. Мы не имеем права забывать, кто мы есть. Потому что это все наше будущее. Да, будущее и прошлое неразрывно связаны.

«Мы начинаем не помнить с мелочей. А потом это становится тотальной эпидемией беспамятства»

— В анонсе спектакля было что-то сказано про тотальную забывчивость на национальном уровне… Что в Конституции Украины в перечне населенных пунктов указаны только города, села. А ПГТ указать забыли. Это тоже намек украинцам, что мы плохо помним свое прошлое?

— Мы начинаем не помнить с мелочей. А потом это становится тотальной эпидемией беспамятства. Это страшно, потому что мы перекраиваем историю, пытаемся ее как-то выгодно для себя трактовать. Но ничего не получится. И об этом наш спектакль. Потому что обязательно последствия догонят. Это очень странно, это очень страшно. Видите, образ моря. Как волны из прошлого вдруг приплывают к нашему берегу и накрывают нас. И вот эта ответственность и самое главное память – вот, что хочется показать.

— Я накануне говорила с актерами, какую главную эмоцию, по их мнению, должен вызвать спектакль. Сказали, что (при условии хорошей игры) – палитра должна быть широчайшая: от смеха до слез и обратно.  Если попытаться сформулировать кратко, о чем эта история?

— У нас получилась история о роде, который проживает в таком селении Макондо. На глазах зрителя пролетает 100 лет этого рода. То, что происходит в этом поселке, который задумывался (как и все в нашей жизни задумывается) как самое счастливое место на земле. Что здесь все будет хорошо. Не будет ни войн, ни эпидемий… Видите, «отзеркаливает» события, которые происходят здесь и сейчас. Меня это страшно радует.

Те, кто пропустил премьеру нового спектакля, смогут сформировать собственное отношение к пьесе осенью – в новом сезоне.