События 27-28 февраля были решающими для Харькова – Владимир Тимошко

О первых днях полномасштабного вторжения, о том, как российская ДРГ прорвалась в центр Харькова и штурмовала здание Нацполиции, как правоохранители расследуют военные преступления россиян, и какие функции сейчас выполняет полиция в областном центре и на освобожденных территориях рассказал глава ГУ НП Харьковщины.

– Расскажите, пожалуйста о себе. О вашем предназначении?

– До 24 февраля я работал в должности начальника Управления по расследованию уголовных правонарушений, совершенных работниками правоохранительных органов и судьями центрального аппарата Государственного бюро расследований.

24 февраля проснулся в Киеве в 4 утра вместе со всем государством. Приблизительно в 5-6 утра мне позвонил Министр внутренних дел Украины. Он спросил, готов ли уехать в город Харьков? Я ответил, что готов в любое время. В 8 утра я был в кабинете Главы Нацполиции Украины Клименко. Игорь Владимирович попросил только одно – не сдавать Харьков. Я сказал, что город не сдам. Я знал, что справлюсь и выдержу. Приблизительно в 10 часов я выехал из Киева в Харьков. В 13.30 я уже был в своем служебном кабинете в ГУНП в Харькове.

– Прошу вас вспомнить события того дня, когда сюда случился прилет? Предвещало ли что-нибудь беду? Как начинался день и где вы находились?

– Этот день начался так же, как и 1 марта из моего служебного кабинета. 24 февраля я находился на рабочем месте, не выходя из него. Всю ночь в кабинете проходили совещания, с первого марта во второе. С самого утра 2 марта в кабинете находились Олег Васильевич Синегубов, председатель военной гражданской администрации Харьковской области, мои заместители, личный состав специального подразделения по осуществлению в то время круговой обороны помещения. Кроме того, с 24 февраля фактически до 1 марта мы осуществляли охрану помещения СБУ Харьковской области, т.е. из помещения на территории находились значительное количество сотрудников полиции из подразделений спецназначения, кроме того, достаточно значительное количество работников ГУНП. В 8 утра у меня началось совещание, на котором начальники районных подразделений отчитывались о событиях прошедших суток об обстановке.

Я напомню, что именно ключевыми днями обороны города, которые переломили все планы россиян, это были с 24 февраля по 3-4 марта. Т.е. это был такой эпицентр всего, что происходило в то время в Харьковской области. Таковы ключевые события, ключевые дни, которые потом уже непосредственно повлияли на то, что сейчас наш город, а не под российской оккупацией. Приблизительно в 8:30 в то время, когда проходило совещание, я сидел в своем кресле за служебным столом, справа от меня находился Олег Васильевич Синегубов, слева мой заместитель Гузь Виталий Анатольевич, еще в кабинете находилось около 6-7 человек, в том числе спецназовцы были расположены у каждого окна, где находились в том числе пулеметные точки. Мы готовились к обороне. В это время произошел взрыв. Это была первая ракета, которая прилетела и попала в помещение, которое находится напротив ГУНП, это помещение университета им. Каразина.

Мы уверены, сейчас мы можем уже точно сказать, что ракета была нацелена именно в здание ГУНП. Она прошла немного, сантиметров 30-40 ниже своей заданной траектории, поэтому она задела крышу университета и взрыв произошел именно там. Хотя траектория указывает на то, что она должна была по замыслу тех, кто ее выпускал попасть примерно где-то между 3 и 4 этажами здания ГУНП, с торца здания. После этого взрыва нас всех взрывной волной разбрасывало по кабинету, очень мелкие осколки были, разбиты все стекла. Нас всех порубило. Мы сразу поняли, что будет второй прилет ракеты. Потому что накануне 1 марта в здание ХОГА было как раз два прилета, поэтому сразу дал команду всем спуститься в подвальное помещение. Буквально сразу, как мы вошли в подвал здания, случился второй прилет ракеты. Засыпало всех. Первое, мы пытались позвонить сказать, что в здании в подвале находятся люди. Совершили необходимые звонки. Спасибо работникам ГСЧС, которые вовремя прибыли, начали разбор завалов, тушение пожара, который уже начался в то время. В помещении подвала в пыли мы находились примерно минут 30-40. После чего с помощью ГСЧС и работников полиции, уже прибывших извне, мы смогли выбраться.

– С вами были люди, которые находились в кабинете?

— Отчасти да, отчасти нет. Например, в подвале со мной находились примерно 10-15 человек, в том числе председатель ХОВА, мой заместитель Виталий Гузь, помощник. До 10 человек и частично люди находились на улице во дворе помещения. Там, где мы сейчас находимся. И мы смогли выбраться через помещение, расположенное в торце. Там, через проход мы выбрались снаружи на улицу. Первое, что начали, когда выбрались выяснять по пострадавшим, оказывать первую медицинскую помощь тем, кто был ранен. Ранены у нас были. Начали разбор завалов, чтобы достать оставшихся под завалами. Как было установлено, находились в то время не только работники полиции, но и работники других правоохранительных органов. Не буду говорить каких. Они находились с нами в момент взрыва в здании ГУНП.

– Скажите пожалуйста, когда вы были в подвале, выход забаррикадировали или в буквальном смысле вы оказались под завалами?

– В буквальном смысле под завалами, потому что было повреждено здание и все рухнуло сверху. Некоторые этажи, как вы видите, вообще почти до 1 этажа упали вниз. Потому нас завалило в буквальном смысле.

– Эти минут 40, что вы там находились, как вы себя вели? Хватало ли воздуха? Какие были ваши действия?

– Первое, это не хватало воздуха. Все вокруг было в пыли. Нечем было дышать и поэтому уже в дальнейшем я предоставил поручение, чтобы у каждого работника полиции была маска, которая давала бы возможность дышать в случае, если будут происходить такие события, если завалит во время обстрела. Такое может быть сегодня, завтра и послезавтра. Поэтому сейчас у каждого сотрудника полиции находится маска. Паники совсем никакой не было. Оказывали друг другу помощь. Выбирались из-под кусков бетона. Дверь выбило, т.е. нас с губернатором вообще дверью привалило железными. Они упали на нас. Когда уже вылезли, начинали искать выход. Помогали тем людям, кто был снаружи, чтобы разобрать один из выходов.

– Много было пострадавших? Были ли погибшие?

– Погибшие были, достаточно значительное количество погибших и как работников полиции, так и работников других служб. Количество мы не озвучиваем по определенным причинам. Однако могу сказать, что погибли не только полицейские.

– Почему для россиян было важно разбомбить здание МВД?

24 февраля примерно в 18.00 я набрал одного из командиров 92 бригады, спросил, какая обстановка на фронте. Он ответил, что они ведут интенсивные боевые действия. Отступать не будут. Будут держать оборону по окружной дороге Харькова. Я понимал: если полиция уедет из города, начнется паника. В тылу 92 бригады почти никого не осталось. Потому я сказал, что мы остаемся. Будем прикрывать тыл. В ночь с 24 на 25 продолжались первые боевые столкновения, в городе фактически кроме ВСУ, НПУ и Нацгвардии правоохранительных органов не оставалось. 27 февраля в здание ГУНП прорвалась диверсионно-разведывательная группа, они проехали от Чернышевского и пытались заехать в ворота ГУНП.

– Можно какие-то детали по ДРГ? Число людей, на чем они ехали?

– Это были вооруженные и экипированные воины на двух бронеавтомобилях. Когда стали подъезжать к воротам ГУНП открыли огонь. Бросили гранату. Мы заставили их развернуться, поэтому они вернули в здание ХНАТОБ, где их встретили огнем работники ППОП. Вынудили россиян отступить в сторону Клочковской, где в дальнейшем они были уничтожены. Это была одна из ячеек той группы, которая была затем ликвидирована на улице Шевченко в школе. Там около 6-7 часов шло бой с участием представителей терробороны, Нацгвардии, спецподразделений работников полиции КОРД и также были привлечены военнослужащие 92 бригады. Приблизительно в тот день в городе работали до 50 спецназовцев российской федерации.

И я считаю, что события 27-28 февраля были решающими для Харькова. Враг понял, что город ему не взять. После 28 февраля уже попыток проникнуть небольшими диверсионными группами в сам город враг уже не применял.

— Правда ли, что немало ДРГ оказалось в Харькове до начала войны? ДРГ – это чья компетенция?

— Я считаю, что враг задействовал значительное количество диверсантов, привлеченных для того, чтобы взять Харьков. Также эти люди приводили ракеты, артиллерию противника. Борьба с ДРГ, борьба со шпионами – это компетенция СБУ. Правильнее было бы спросить у работников СБУ, какая работа проводилась до войны по поводу ликвидации агентурной сети врага. Мы не киваем в сторону СБУ. Если у нас есть возможность делать эту работу, мы ее делаем. У нас много фактов задержания участников ДРГ именно сотрудниками полиции. Значительное количество фактов выявления коллаборантов и людей, осуществляющих шпионскую деятельность.

– Насколько критическая ситуация была в первые дни войны? И сейчас ли вы считаете, что ситуация легче, чем тогда?

— Я считаю, что критическая ситуация была именно с 24 февраля где-то по 3-5 марта. Сейчас ситуация несколько легче – стабилизированная оборона, достаточно большое количество личного состава различных подразделений, осуществляющих оборону города. Оборона города – это этакое ценное явление. Это программа действий, которая предусматривает развитие ситуации. В этом смысле мы стабилизировались. На тот период мы все же не были готовы, так как сейчас отбивать город, учитывая количество людей и техники.

– Был ли период с начала российской агрессии, когда харьковская полиция была дезориентирована?

– Горжусь тем, что с 24 февраля, когда я прибыл в свой служебный кабинет, полиция Харьковской области ни на секунду не была дезориентирована. Делали то, что нужно было делать. Даже когда был нанесен удар по ГУНП. Когда враг пытался уничтожить руководство полиции, главу гражданской военной администрации, чтобы началась паника. Ему это не удалось. Мы продолжаем работать. Мы работали даже в подвале под обломками. Соответствующие указания я давал оттуда. Я был уверен, что мы умножим и сейчас в этом уверен.

— Был ли у вас страх?

— Я не знаю человека, который бы не испытывал страха. Однако если ты взялся руководить личным составом в 6-7 тысяч человек, ты должен свой страх преодолевать. Я говорю многим полицейским, что все боятся. Однако нужно преодолеть свой страх, работать на пользу людям и помогать – это именно то, что требуется от полиции. Кто как не мы, – говорю я многим. Я горжусь тем, что мы свой страх преодолели. Никакой секунды, если бы полиция не работала и была дезориентирована, не было.

– Оборона города велась военными. Какие функции были у полиции?

— Основная функция полиции с 24 февраля — недопущение паники в городе, с более чем 2 миллионами населения. С этого же периода полиция начала работу по недопущению в Харьков диверсионных групп. На каждом направлении были выставлены посты полиции. Кроме того, именно полиция Харьковской области начала эвакуацию из Салтовского жилмассива, где в мирное время проживало более 400 тысяч жителей. Там артобстрелы начались с первого дня войны. Также мы помогали другим жителям уехать в более безопасные места, в том числе к станциям метро, ​​которые стали убежищем для харьковчан. Кроме того, нацполиция фиксировала действия россиян по ведению агрессивной войны. С первой минуты следователи проводили осмотр места события сразу после того, как осуществлялись артобстрелы.

– То есть полицейские занимаются расследованием военных преступлений? Каковы их обязанности?

– Согласно действующему законодательству военные преступления подследственные в том числе и СБУ. Это не наша процессуальная компетенция. Однако с первого дня войны следователи расследуют и документируют эти преступления. Как это происходит? Если проходит обстрел, артиллерийский или РОВД, следователь почти сразу же выезжает на место происшествия и фиксирует это в протоколе осмотра места происшествия. Документируют фото и видеосъемкой, описывая те повреждения, которые есть. Далее алгоритм такой, либо работники полиции вносят уголовное производство по статье 438 Уголовного кодекса Украины и в дальнейшем прокурор принимает решение о передаче в СБУ, либо посылают материалы для внесения сведений в Единый реестр досудебных расследований непосредственно следователям СБУ. То есть работаем единым фронтом, не деля чья это компетенция по действующему законодательству Украины. Работает и полиция, и СБУ, и прокуратура.

— Сколько уголовных производств открыто вашими подчиненными по 438 статье УКУ?

– Мы сейчас ежедневно вносим в 10 уголовных производств по статье 438 Уголовного кодекса Украины. Когда вся территория Украины будет деоккупирована, включая и Донбасс и Крым, нас ждет очень тяжелая и долгая работа по документированию совершенных преступлений. Мы будем работать с каждым заявителем, с каждым свидетелем, с каждым потерпевшим.

– Как сейчас работает полиция после освобождения территорий?

— Первое – оказание гуманитарной помощи местным жителям, находившимся в оккупации. Вывоз желающих уехать. Фильтрация в плане осуществления коллаборантской деятельности. К сожалению, есть и такие, кто помогал российской федерации. И еще одно направление – это фиксация преступлений, совершенных россиянами во время оккупации территории. Принимаются заявления от местных жителей, отрабатывается каждое совершенное преступление. Действуя согласно действующему Уголовно-процессуальному законодательству, подавляющее большинство этих преступлений отнесено к компетенции подследственности СБУ, однако мы работаем единым фронтом. Не разделяем, кто и что должен делать. Делаем все, что можем делать. Осмотр мест событий проводят следователи НПУ, отработку местных жителей проводят оперативные сотрудники.

— Многие ли отделы полиции в Харьковской области повреждены или разрушены или временно находятся под оккупацией?

— В настоящее время захвачены Липецкий, Волчанский, Великобурлукский, Двуречанский, Купянский, Шевченковский, Изюмский и Боровский отделы полиции. Работники, ранее работавшие на указанных территориях, в подавляющем большинстве вышли и работают на подконтрольных законным властям Украины территориях. Если говорить о разрушении помещений полиции, то почти разрушены помещения отдела полиции в Изюме, помещения ГУНП в Харьковской области, более 10 отделов полиции области получили значительные разрушения.

— Глава НПУ Игорь Клименко в недавнем интервью рассказывал, что количество уголовных преступлений с применением оружия увеличилось в Украине почти на 37% за последние месяцы. При том, что в начале войны преступность уменьшилась. Вы фиксируете подобное у нас в регионе? И действительно ли криминалитет возвращается к привычной жизни?

– Криминалитет не возвращается к привычной жизни и могу вас заверить, в Харьковской области уж точно не вернется к привычной жизни никогда, пока я начальник Главного управления Национальной полиции в Харьковской области. При мне точно такового не будет. Если же говорить об общем уровне преступности, то он уменьшился в разы. Это связано с несколькими факторами. Во-первых, выезд большого количества населения. Во-вторых, люди сворачивались вокруг общей беды и уровень уголовных преступлений, имевший место до 24 февраля, значительно упал. Есть ли случаи совершения уголовных преступлений с применением оружия? Да есть. Оружие сейчас почти у каждого взрослого мужчины, который тем или иным способом встал на защиту нашего государства. Оружие есть в большом количестве. Понятно, что иногда она используется при совершении преступлений. Однако говорить, что это системный харакер я не могу. Повышение есть, я подтверждаю слова председателя НПУ. Однако критической массы этого нет.

— Больше всего случаев хищения гуманитарной помощи украинские правоохранители фиксируют во Львовской, Харьковской и Кировоградской областях. Об этом сообщил министр внутренних дел Украины. Расскажите, пожалуйста, о хищениях или продажах гуманитарки в нашем регионе.

— Мы расследуем факты торговли гуманитарной помощи в Харькове почти с первого дня, когда эта помощь начала поставляться. Во-первых, я хочу поблагодарить всех за оказание гуманитарной помощи. Она приходит к нам от других государств, международных организаций, наших общественных организаций и помогает людям выживать в этих сверхсложных условиях. К сожалению, есть факты хищения гуманитарной помощи, но массового характера это не приобрело. Национальная полиция пытается все эти факты расследовать. В настоящее время расследуется несколько уголовных производств в СУ ГУНП в Харьковской области. Результаты обязательно будут доведены до сведения общества.

— Как вы считаете присутствие полиции дает харьковчанам хоть какое-то чувство безопасности? Как люди сегодня реагируют на полицейских?

— Уровень поддержки полиции в Харьковской области на сегодняшний день составляет примерно 80-90%. Это результат работы с 24 февраля. С первого дня полиция выполняла общегуманитарные функции – эвакуацию населения, раздачу гуманитарной помощи, оказание первой необходимой медицинской помощи. Все это в своем комплексе привело к тому, что сейчас поддержка полиции в Харьковской области именно такая. Если раньше полицейский приезжал на Салтовку и люди скрывались от него, то сейчас, если они видят полицейский автомобиль, то приходят и просят помощи. Ибо знают, что эту помощь получат. Именно так я уверен будет и дальше. Я хочу, чтобы в дальнейшем так и было. Чтобы полиция была вместе со своим народом, как и все это нелегкое время.

– Возможность повторного наступления на Харьков остается. Уверены ли вы в своих подчиненных? В то, что полиция Харьковщины выполнит все поставленные задачи.

– Я на 100% процентов уверен в своих подчиненных. Полиция Харьковщины уже не та, которая была раньше, которую вы знали до 24 февраля. Это уже обстрелянные люди, это побывавшие в боевых действиях работники. Это работники, которые знают, за что они воюют. Это люди, воюющие на собственной земле. Поэтому я уверен, что с любыми вызовами, которые нас ждут, полиция справится. Врага в город мы не отпустим. При любой попытке врага зайти в город Харьков, полиция будет воевать бок о бок с ВСУ, Нацгвардией, территориальной обороной, как это и было в феврале, марте или апреле месяце.

– Смотря назад, как вы считаете были ли ошибки, которых можно было бы избежать? Все ли было сделано правильно?

– В целом все было сделано правильно. Были ли сделаны какие-то ошибки? Может что-то и можно было бы сделать, однако история как говорится «не терпит сослагательного наклонения».

Общий результат нашей работы это то, что мы с вами стоим в Харькове, в свободном городе Харькове. То есть полиция сработала хорошо.