Университет – символ Харькова. Мы остаемся — ректор ХНУ Каразина Кагановская

О разрушениях, погибших преподавателях и студентах, процессе обучения во время войны, планах восстановления и принципиальном решении не перевозить вуз из Харькова в интервью МГ «Объектив» рассказала ректор Харьковского национального университета имени В. Н. Каразина Татьяна Кагановская.

«Пытались прочитать в книгах: что мы должны дальше делать»

— Татьяна Евгеньевна, на ваш взгляд, были ли для университета более тяжелыми испытания, чем сейчас?

— Сейчас очень сложно это оценить, потому что Каразинскому университету уже 218 лет. И войны были, и эвакуации университета были. Все было. Я думаю, что никто из нас даже не мог вообразить, что в современном мире может начаться война. Для нас это тяжелое время, как и для всей страны.

— Если бы выборы ректора проходили сейчас, вы бы снова баллотировались?

— В январе этого года мы праздновали 217 лет. Мы были эмоциональны, счастливы, ставили цели. Мы получали поздравления от наших выпускников с разных континентов. Понимали, какое у нас большое университетское сообщество. Даже не представляли, как много у нас друзей, коллег, партнеров. И это все мы выяснили, когда пришла война.

Естественно, я не планировала быть ректором во время войны.

Во-первых, быть ректором во время войны тяжело. Быть ректором женщине, может быть, еще труднее. Но если вы спрашиваете, выбрала бы я этот путь снова? Да. Иногда мы приходим на должность не для того, чтобы удовлетворить свои амбиции. Думаю, что те, кто меня знает, понимают, что это так. А приходим для того, чтобы что-нибудь сделать полезное. Именно война показала, как у нас ценные люди в университете; какие они дружные, ответственные; насколько мы важны друг для друга. Я очень благодарна именно университету и университетской семье. Не будь университетской семьи, я бы этого всего не выдержала.

— Чем отличается работа ректора университета имени В. Н. Каразина до войны и сейчас?

— С начала войны мы начали думать, даже пытаться что-нибудь прочитать в книгах: что мы должны дальше делать?

Ты понимаешь, что у тебя большая ответственность за многотысячную корпорацию. Ты должна, прежде всего, обезопасить детей-студентов. Ты начинаешь делать то, что не планировала, не знала, даже не умела. Но все очень быстро учились, потому что мы понимали, что у нас нет времени. И когда мы обезопасили детей, когда мы поняли, что можем контролировать ситуацию и работать, все немного стабилизировалось. Когда мы смогли впервые приехать в университет, даже не приехать — пешком дойти, потому что тогда еще ничего не работало, мы встретились маленькой командой. Мы поняли: у нас есть ядро, начинаем работать. И это было очень важное решение. Главное в то время – это то, что мы удержались.

— Из регионов боевых действий переехали десятки заведений высшего образования. Задумывались ли вы о переезде и почему не переехали в более безопасное место? Помню, даже замминистра образования и науки Андрей Витренко первого апреля анонсировал переезд университета.

Эта история была вызвана тем, что где-то в фейсбуке появилась информация, что такой удачный кейс: переезд университета из Харькова.

Там не указали какой университет приехал. Но все восприняли, что если речь об университете, то это Каразинский. Это был информационный взрыв. Начали звонить по телефону из разных стран и континентов: это правда? Люди были напуганы.
Позвонила тогда главе военной администрации и спросила: «Может быть, я чего-то не знаю и не понимаю, но мы планируем оставаться в Харькове». Нас заверили, что вооруженные силы держат оборону. Харьков стоит, Харьков борется.

Я собрала заседание ученого совета: примем совместное решение. Университет – это символ Харькова, сердце Харькова. Если мы будем переезжать, вызовем тревогу у горожан. Тогда позвонила министру и сказала, что мы остаемся в Харькове.

— Как отреагировал министр?

Он сказал, что у нас есть автономия университета, мы имеем право принимать любое решение и нести за это ответственность. Мы взяли на себя ответственность.

— 25 февраля, то есть на следующий день после начала полномасштабного вторжения, Минобразования остановило образовательный процесс в Украине, отправило всех на двухнедельные каникулы. Что вы делали в это время?

— Главное было вывезти студентов. Именно этому была посвящена первая неделя. С помощью, в частности, городских властей, мы их вывозили.

— И украинских, и иностранных?

— Да. У нас учатся 4000 иностранных студентов. Если так можно сказать, благодаря пандемии в то время не все доехали в Харьков. Поэтому у нас было не так много студентов из-за границы. Мы договаривались с посольствами, держали ситуацию под контролем. Украинских студентов тоже нужно было отправить к родителям. Все помнят ситуацию того времени с поездами, автобусами, метро. Если вы помните, помогавшие волонтерские организации появились со временем. Первые недели это была наша ответственность. Ассоциация выпускников помогла деньгами, мы покупали и развозили еду, воду.

Спасибо нашему объединившемуся университетскому сообществу. Все, кто жил рядом, кто имел такую возможность — помогали. Помню, декан звонит по телефону: «Еду в супермаркет, он еще работает. Куплю воду, еду». Как-то мы жили правильно. Я благодарна каждому за каждый день, за каждый час.

27 студентов и преподавателей погибли

— Неужели совсем не было неприятных ситуаций?

— Конечно, были. Кое-кто покинул нашу команду. Но появились новые люди, на которых я могла рассчитывать, которые подставили плечо, объединились. Они понимали, что сейчас не до должностей и выяснения каких-либо вопросов. Мы делали то, что должны были делать.

— Сколько сейчас осталось людей из вашей довоенной команды?

— Четыре проректора из семи. Мы сменили пять деканов из 23.

— Татьяна Евгеньевна, во время полномасштабной войны понес ли университет человеческие потери?

— В настоящее время официально подтверждены 27 погибших. Но информация до нас доходит постепенно. У нас есть потери среди преподавателей, студентов и выпускников. Некоторые из них были в Вооруженных Силах, терробороне. Есть и гражданские. Наш студент с отцом пытались уехать из временно оккупированного Изюма. Их машину расстреляли.

Раньше у нас была только доска памяти тех, кто погиб с 2014 года в зоне АТО/ООС. Сейчас у нас есть доска и для каразинцев, погибших с 24 февраля.

— Насколько значительны разрушения помещений университета вследствие вражеских обстрелов?

— 25%. Фото разрушения нашего экономического факультета облетели весь мир.

С этого началась речь президента о том, что это не просто война, это разрушение будущего наших детей. Разрушен наш институт «Физико-технический факультет» на Пятихатках. Он очень близок к границе. В него попали на второй день войны. Поврежден институт государственного управления, общежития.

Каразинский спорткомплекс разрушен до основания.

На восстановление нужно 100 миллионов евро

— Сколько средств на данный момент понадобится на восстановление университета? Есть ли понимание, когда эти средства могут быть выделены? И кто выделит эти средства?

— Приблизительно сто миллионов евро. Если мы будем считать оборудование и все, что внутри, то возможно больше. Сейчас речь идет о корпусах. Только о постройках. Легче всего просто поменять окна в основных корпусах. А что будет дальше? Сначала нужно, чтобы закончилась война.

— Понятно, что основа успеха университета – его финансовое состояние. Без денег невозможно гарантировать качественное образование. Кроме украинских, в университете учились иностранные студенты. Сколько до войны они обеспечивали поступлений? Есть ли эти поступления сейчас?

— Мы сейчас делаем все возможное, чтобы у нас остались иностранные студенты. Конечно, если раньше у нас было 4000 иностранных студентов, то сейчас мы держим цифру на уровне 1000.

Вы не поверите, даже сейчас у нас есть вступительная кампания. В университет поступают иностранцы. Потому что Каразинский университет — это не просто здание, это бренд, качество образования, это наши научные школы. И даже война не может повлиять на это.

— Как вообще сократился спецфонд института?

— Весомый вклад – это иностранные студенты. Если было 4000, а сейчас 1000, то вы можете сами рассчитать, насколько уменьшился наш спецфонд. Никаких дополнительных возможностей получения из спецфонда у нас нет. Ситуацию с украинскими контрактниками все понимают. Особенно с проживающими на временно оккупированных территориях. Они имеют право перевестись из контрактной формы обучения на бюджетную. Процесс идет, а полной ясности пока нет. Поэтому сейчас университет, к сожалению, в тяжелом финансовом положении.

Студенты защищали дипломы по передовой онлайн

— Татьяна Евгеньевна, многие в Украине потеряли работу. Что вы делаете с контрактниками, которые не платят за обучение?

— Имеющие право на льготу получат ее. Если контрактник не относится к категории льготников, мы можем предложить взять академический отпуск. Кое-кто это делает.

— Если студент-бюджетник вынужден уйти в академический отпуск, сохраняют ли за ним его бюджетное место?

— Конечно. Пытаемся, но это зависит от наличия и особенностей госзаказа в год поступления на курс, на который студент выходит из академического отпуска.

— Как вы решали вопросы со студентами, которые сейчас находятся в ВСУ? Можно ли выдавать дипломы об образовании за то, что человек находится на фронте? Понятно, что качество их образования будет невысоким. С другой стороны, как их отчислять?

— Все наши студенты, служащие в ВСУ, оформляют академический отпуск. Исключением были выпускники, защищавшиеся летом. Но тогда была просто защита дипломных работ, которые наши студенты писали весь год. Они онлайн защитили дипломы из тех мест, где они находились.

Сейчас финансирование уменьшается во всех учебных заведениях

— Уменьшилось ли в Каразинском университете количество тех, кто получает стипендию?

— Это не зависит от нас. Считается автоматически. То есть те, кто имеет право на получение стипендии, получают ее от государства.

— А государство во время войны уменьшило размер финансирования университетов? Насколько я знаю, госбюджет 2023 года на финансирование образования вообще сокращен на 17%.

— Это не очень корректный вопрос ко мне, но мы понимаем, что сейчас финансирование уменьшается во всех учебных заведениях. Государство сейчас сосредотачивает все ресурсы для армии, для нашей победы. Мы это понимаем и готовимся к этому.

— 5 апреля этого года на базе Каразинского университета состоялась встреча ректоров университетов области с главой военной администрации Олегом Синегубовым. Там обсуждали предложения в Минобразования по преференциям для высших учебных заведений Харьковского региона. Уже в конце апреля была подобная встреча с председателем комитета Верховной Рады по образованию Сергеем Бабаком. Потом последовали еще встречи. О главном: какая-то реальная польза для высших учебных заведений во фронтовой зоне из тех обсуждений была?

— Польза была для тех абитуриентов, которые принадлежат к льготным категориям. И Минобразования работает, и комитет Верховной Рады работает. Но у нас было больше предложений. К сожалению, они не все учтены. Главный вопрос — по естественным наукам. В последнее время уменьшилось количество желающих поступать на специальности «Физика», «Химия». Это ситуация во всех заведениях высшего образования.

— Мне кажется, на этих факультетах всегда были проблемы с набором.

— Оно и так было «не очень». Туда идут наши умные детки. Но в этом году особенно тяжело. Мы просили о поддержке. Предлагали много разных вариантов. Это нужно решать на государственном уровне. Это уникальные научные школы, в которых нужно сохранить кадры. Если мы их потеряем, то не сможем восстановить. Поэтому здесь мы немного недополучили.

— Может, весной и летом были очень активные боевые действия, было не до этого?

— Возможно. Мы уже сейчас привлекаем внимание и Верховной Рады, и Минобразования. Надеюсь, что на следующую вступительную кампанию на нас обратят внимание. У нас очень мощные научные школы. К сожалению, без поддержки государства мы не сможем их удерживать.

— Удается ли вам сохранить заработную плату ученым и преподавателям?

— У нас нет проблемы заработной платы в настоящее время. Мы все делаем вовремя. Отчитываемся перед коллективом, что все бухгалтерские документы подготовлены, отправлены в казначейство. Но куда идут деньги, в первую очередь, определяет областная военная администрация. Потому иногда бывает несколько дней задержка. Но все равно все получают заработную плату.

— Есть ли ясность в этом вопросе на следующий год?

— Мы готовимся к тому, что ситуация с января следующего года может измениться. Этот год мы закроем без проблем, но что будет в следующем году, мы посмотрим. Это, в частности, будет зависеть и от того, какая будет способность наших студентов платить контракт. Мы зависим от этих денег тоже.

— Вы планируете учебный процесс зимой? Будет ли пауза из-за дефицита энергоресурсов?

— Университет работает сейчас по расписанию первого семестра. Мы так предусматривали еще год назад, когда думали об отоплении и экономии. У нас в январе будет свободный месяц. Скорее всего, мы будем вынуждены отправить наших преподавателей в отпуск. Но это будет тарифный отпуск. Я думаю, что люди отнесутся с пониманием.

«Ученые с общественной позицией, конечно, вернутся»

— Татьяна Евгеньевна, реально ли вообще остановить утечку мозгов из Украины в ситуации ракетных ударов и обстрелов?

— Вопрос о «brain drain» — первый, который и в марте, и в апреле мне задавали иностранные журналисты. Моя точка зрения такова. Юристу, социологу, психологу хватит пребывания в безопасном месте. Там он может создавать идеи и науку. Если речь идет о естественных науках, то необходимы лаборатории. Но науку невозможно остановить. Она не может подождать, пока закончится война. Поэтому если речь о пребывании ученых в безопасных местах, я — за.

Генерировать науку во время обстрелов не каждый способен. Если нет возможности продолжать науку здесь, то можно продолжить исследование за границей. Так ученые могут быть послами. Показывать уровень нашей страны, университета. Я уверена, что ученые с общественной позицией, конечно, вернутся, чтобы работать ради будущего наших детей и нашего государства.

— О патриотизме – это правильно. Но ведь известно, что не зарубежные, а наши родные области западного региона Украины с радостью приглашают студентов-переселенцев продолжить обучение по месту релокации. В Харьковском ІТ-кластере отреагировали на призыв ІТ-бизнесов переезжать в Закарпатье фразой: «Это мародерство». Есть ли у вас студенты и преподаватели, которые перешли в университеты на западе страны?

— Для кого война, для кого удачный случай. Мы понимаем это. У нас преподавателей, переведшихся в высшие учебные заведения Украины, нет. У нас есть «visitor professor», работающие, например, по программе академической мобильности. Из университета Каразина 5% (мы считали) уехали и получают стипендии. Это немного. Они работают с харьковским университетом. Поэтому я наоборот благодарна этим нашим преподавателям, которые представили Каразинский университет. Благодаря этому мы дополнительно заключили договоры о сотрудничестве.

— Какова ситуация с релокацией студентов?

— У нас многие студенты обратились с просьбой предоставить им индивидуальный график обучения. Эти люди находятся в странах, где есть разница во времени. В Канаде, в Соединенных Штатах. Но они остаются студентами Каразинского. Потому я не волнуюсь.

— Я знаю, что в университете обсуждали возможности зарубежных площадок для очного обучения украинцев. Это касалось и преподавателей, и студентов, которые должны были уехать. В этом направлении что-то удалось сделать?

— Такой удачный пример — это наша площадка в Мюнхене. Ничего не бывает случайно. В Мюнхен уехали наши преподавательницы с разных факультетов. Они объединились в немецком культурном центре. Руководитель этого центра — выпускница университета Каразина, уже много лет живущая в Германии.

В начале апреля этого года она представила этот проект. Мы в Мюнхене открыли представительства четырех факультетов нашего университета – биологического, Каразинской школы бизнеса, философского, факультета математики и информатики. Там сейчас на первом курсе обучаются 170 студентов. Это не только студенты из Харькова. Это студенты со всей Украины, которые хотели поступить именно в Каразинский университет.

Благотворители из США помогают платить зарплату физикам

— Недавно был открыт специальный фонд по восстановлению и поддержке Каразинского университета. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

— Когда началась война, нам нужна была помощь. Мы обратились в Ассоциацию выпускников университета имени В. Н. Каразина. Тогда мы могли рассчитывать только на себя. Нам нужно было помогать преподавателям и студентам. Некоторых нужно было вывозить, в частности, из опасных мест — Изюм, Балаклея. Нужно было покупать еду, лекарства. Тогда мы создали гуманитарный штаб. Это просто был призыв: Help Karazin University! И нам стали помогать. Гуманитарный груз, ноутбуки для разрушенного экономического, физико-технического факультетов. Тогда мы решили открыть фонд помощи Каразинскому университету.

— На Западе это обычная практика. Я читал, что фонды самых престижных университетов США в разы больше всего бюджета Украины.

— Да. Университеты Соединенных Штатов имеют фонды помощи с большими бюджетами. Мы решили: наше время пришло. Мой советник, Виль Савбанович Бакиров, согласился помочь мне в этом направлении. Виль Савбанович связан с университетом почти 40 лет, почти 23 года он был ректором.

— На какие проекты сосредоточено наибольшее внимание фонда?

— Хочу обратиться к затруднительной ситуации естественных наук. У нас есть направление помощи физикам. Если считать по соотношению студентов и преподавателей, то мы должны сокращать штат. Мы обратились за помощью. Донаторы среди ученых Соединенных Штатов, в частности, согласились перечислить деньги на фонд. Непосредственно как адресную помощь для физиков, чтобы продержать этот год заработной платой.

Вообще у фонда разные направления: от помощи непосредственно преподавателям до восстановления университета, закупки оборудования.

«Студенты 3-4-го курса даже и не встретились в аудиториях»

— Татьяна Евгеньевна, как вы считаете, насколько университет сейчас адаптировался к войне? Помог ли Covid-19 с дистанционным обучением?

— Уже говорят, что Covid был именно для того, чтобы подготовить нас к сложным моментам войны. Мы через два года адаптировались. Жаль, что студенты 3-4-го курса даже и не встретились в аудиториях. Мне очень хочется, чтобы хотя бы на выпуск они познакомились со своими одногруппниками. Потому что студенческие годы самые лучшие. Это общение, отношения, первая любовь. Всегда спрашивают: вы уверены в качестве дистанционного образования? Я скажу – да. Это зависит не только от преподавателя, но и студента. Главное, чтобы была мотивация.

— В ваших планах на будущее (без войн и коронавируса) обучение в университете онлайн или офлайн?

— Если позволит ситуация с безопасностью, то, конечно, мы хотим вернуться все в аудитории. Потому что обучение, как я сказала, — это не только навыки и умения. Это очень важно и для преподавателей. К сожалению, эмоцию ощутить через экран компьютера невозможно. К тому же, часто выключается камера и экран становится черным, потому что интернет не выдерживает видеосвязь. И такое общение тяжелое. Преподавателю необходимо видеть реакцию аудитории. Потому, конечно, все хотят вернуться в аудитории. Это естественно для образовательного процесса.