Волка несли на шее, среди коз искали старшую: как харьковчане спасают животных

С временно оккупированных территорий харьковчане – зоозащитники организации «Спасение животных Харьков» вывозили собак, котят, коз, птиц и даже волка.

О стрессе у бросающих и брошенных – людей и животных. Про обстановку в Бахмуте, серые зоны и заминированные дороги. О мотивации, которую дают ВСУ. О россиянах, которые пришли на войну из ненависти, и украинцах, оказавшихся там по любви. О человечности и ценности каждой жизни – в интервью представительницы организации «Спасение животных Харьков» Ярины Винтонюк МГ «Объектив».

Раненых нет, но некоторые лишились части пальцев

— Ярина, расскажите о вашей команде. Есть ли у вас пострадавшие?

– Команда выросла до пятидесяти человек. Пострадавших с серьезными ранениями, слава Богу, нет (смеется). Кроме укусов рук, откусов частично пальцев.

– Согласно национальным исследованиям за 2021 год, больным детям готовы помогать 51% украинцев, животным – 14%. Ваш опыт говорит о таких же процентах? Что-то изменилось с началом войны?

— Не могу ответить, потому что я не владею объективной информацией. Я не изучала статистику. Могу только сказать, что во время войны в десятки раз увеличилось помощь животным. Когда все обострилось с началом войны, отклик у людей, готовность помогать выросли.

«Люди оставляли много животных. Даже закрытыми в квартирах»

– Ваши подопечные – бывшие домашние животные? Или уличные?

– Во время полномасштабной войны – это в основном бывшие домашние животные. Те, которые были приручены, жили с людьми и остались на улице.

– Что-то не сходится. С одной стороны, вы говорите, что люди стали больше помогать животным, с другой – увеличилось количество животных, оказавшихся на улице.

– Возьмем Харьков, март 2022 года. У людей паника, массовый выезд. Люди оставляли много животных. Даже закрытыми в квартирах. У людей были разные обстоятельства. Кто-то не был дома, кто-то оставил питомца на соседа, а сосед вскоре тоже выехал. В населенных пунктах, где идут бои, обстрелы, люди эвакуируются. Животные оказываются на улице.

Бывает, что владельцам, бросившим животных, стыдно. Они не могут спать

— И где же человеческая доброта и готовность помогать, о которых вы говорили вначале?

– В чрезвычайных ситуациях все действуют по-разному. На войне работает инстинкт самосохранения. Люди поступают, как могут. Некоторые убегают, спасают себя, спасают свою семью. Есть те, кто на себе выносит животное. Даже деревенских животных вывозят, потому что им это необходимо. Есть и те, кто паникует. Они беспомощны в кризисной ситуации. Эти люди спасаются сами. И не всегда спасают своих домашних питомцев.

– То есть вы этих людей не вините?

– Нет. Я не могу винить их, потому что никто не знает, как бы он сам повел себя в такой ситуации. Я никогда не буду осуждать такого человека, потому что сама я не была в такой ситуации.

– Вы говорите, у людей паника. Среди паникеров есть те, которые оставляют не только животных, но и немощных родственников. Разве эти люди не догадываются о последствиях своих действий?

– Многие из таких людей потом ищут возможность исправить ситуацию. Они обращаются к нам на горячую линию. Бывает, что людям стыдно, и они не признаются, что являются владельцами животного. Есть те, кто просит о помощи, потому что не могут спать. Они не могут спокойно дальше жить, потому что понимают, как поступили. Но есть и другие причины, по которым домашние животные оказались на улице.

«В Бахмуте три человека замерзли. И мы их животных забирали»

– Например?

– Например, хозяев убивает российская ракета, а животное остается жить. Мы часто ездим в Бахмут, пока есть возможность. И сегодня уже встречаем ситуации, когда местные отдают своих любимцев — не потому, что хотят от них избавиться. А потому что хотят спасти. Человек понимает, что его животное не переживет эту зиму. Потому что никаких условий для жизни нет и в ближайшее время не будет. Со слезами на глазах, отрывая от сердца, люди просят спасти любимца. Последний раз, когда мы были в Бахмуте, уже три человека замерзли. И мы их животных забрали. Поэтому все по-разному.

– Приоритеты «Спасения животных» меняются с ходом войны? Основное в вашей работе до войны и сейчас?

– По сути мы делаем то же, что делали до войны. Сражаемся за жизни. Если конкретнее, то мы смотрим, где реально необходима помощь. Куда не поедут люди, не поедут даже волонтеры. К примеру, сейчас в Харькове можно спокойно помогать животным. У нас в приоритетах те населенные пункты, где пик боев. И у нас есть ограниченное время, чтобы туда приехать и спасти. Иначе погибнут десятки и сотни животных.

– Ярина, как проходит ваша операция по спасению животных с самого начала до конца?

– Сначала мы собираем заявки. За последние два месяца люди массово уезжают из Бахмута и постоянно поступают заявки. Для нас Бахмут разделен на две части. Это основная часть и за рекой Бахмуткой, где уже стоят россияне. Там взорван мост. Есть еще один. Но через него не проедешь, потому что там постоянно летают российские дроны. Мы разбиваем город на районы, на улицы. Предварительно тщательно готовимся. В такие места нельзя просто поехать и терять время на поиски какой-то улицы. Мы скачиваем карты. Ставим себе точки, потому что в городе нет ни связи, ни интернета. Никому не позвонишь. Кроме того, город имеет специфические условия работы: улицы перекрыты. Нужно быстро ориентироваться. Повезет, если в это время нет обстрелов. Но в основном, идут интенсивные перекрестные бои.

В серой зоне выводили животных через лес по единственной не заминированной дороге

— Были ли у вас случаи, когда вы в поисках беспризорных животных попадали на временно оккупированные территории к россиянам?

– Чтобы прямо к россиянам, не было. Были ситуации, когда они нас засекали и начинались прицельные обстрелы. Например, был запрос вывезти мини-приют Центра спасения диких, домашних и экзотических животных «Добрый дом Экопарк». Мы не знали, как это сделать, потому что тогда эта территория была серой зоной. С одной стороны наши ребята, с другой — россияне, их ДРГ. С человеком, который остался в мини-приюте, связи не было. Никто не знает дорог, которые не заминированы. Кроме того, нас не пропускали военные. Но мы пробовали-пробовали, дрались-дрались. И таки нам удалось найти человека, подсказавшего, с какой стороны можно зайти в лес.

– Чтобы не попасть к россиянам?

– Чтобы не попасть к россиянам, и чтобы дорога не была заминирована. Требовалось максимально близко к лесу поставить машину и дальше идти пешком. Мы выезжали в то место раз десять, чтобы постепенно вывести всех животных. Сложность в том, что ты не можешь подъехать, погрузить животных и уехать. Приходилось брать животных на поводок и уводить.

Волка несли на плечах, а среди коз искали старшую

– Какие животные были в мини-убежище?

– В самом приюте – собаки и волк. А рядом с приютом кто-то оставил стадо коз. До войны человек ухаживал за этими козами, а как начались обстрелы, он уехал. С социализированными собаками проблем не было. Их постепенно вывезли. Но впереди нас ждал день Х. В этот день нам нужно было выводить волка и асоциальных собак. С этими животными требуется особый подход. Сначала их нужно присыпить, дать снотворное, чтобы можно было спасти. С асоциальными собаками все вышло без проблем. А с волком не получалось. Он не давал себя уколоть. И целый час был потрачен только на то, чтобы сделать укол. В конце концов, ему ввели снотворное. Взяли на поводок и повели. Волк начал уже засыпать, волочь лапы. Один спасатель Владимир ведет его за поводок, другой спасатель подталкивает сзади. В этот момент над нашими спасателями пролетает вражеский дрон и начинается прицельный обстрел. Парни упали с этим волком и размышляют, что ж делать дальше? Затихло.  Взяли волка на плечи и потащили дальше. Снова обстрелы – они падают. Прекратились обстрелы – волка на плечи и прорываются. Так четыре раза. Слава богу, волка дотащили и посадили в машину (смеется).

Смотрите в сюжете МГ «Объектив»: Как харьковские волонтеры волка спасали (видео)

– Но ведь еще остались козы.

– Да, дальше вопрос с козами. Один наш спасатель узнал, что, прежде всего, надо найти главную козу. Схватить эту козу — и тогда все остальные козы должны пойти за главной. Так и вышло. Он нашел, потом взял главную на руки и пошел. И за ними пошла вся отара. Но тут прибегают какие-то собаки. Собаки разделили отару коз на две части. Наш спасатель уже дошел до машины – с козами, которые остались. Семь коз спас.

«Многие не до конца понимают, что такое взять животное с войны»

– По поводу стрессов у животных. Они одинаково переживают, или как люди — по-разному?

– Реакции разные. Есть животные, которые входят в ступор, есть животные, проявляющие агрессию. Все это обусловлено страхом. У нас такое восприятие, что животные не очень умны. Вот люди совсем другие. Из Бахмута мы вывезли птичку кореллу. У нее в семье произошла трагедия. В ее дом прилетела ракета. Хозяйка погибла, кота разорвало на несколько частей, а птичка осталась жива. Ее забрали соседи, живущие в подвале. Люди в Бахмуте почти все живут в подвале. Эта корелла месяц прожила в подвале и выжила. Но очень болела.

– Вы ее вывезли?

– Да, я забрала ее к себе домой. Так поступают все наши волонтеры. И я поняла, что не имеет значения размер животного. Живая система – это живая система. Птичка поняла, что с ней произошло. У нее погибла семья. У нее произошла катастрофа. У нее забрали часть ее мира. У птички на головке не было перьев, потому что она билась головой о металлические прутья клетки. В стрессе иммунная система перестала полноценно работать, и птичка заболела. У нее было воспаление легких, проблемы с желудком. Она ничего не могла есть. Корелла была ужасно испугана, мы каждый день давали ей успокоительное. Для этого нужно было брать ее на руки. Для нее это был стресс. Я ведь была ей чужим человеком. Я с ней постоянно разговаривала: «Птичка, птичка ты в безопасности, все хорошо». Только через несколько недель корелла начала меня встречать и петь.

– То есть птичка перестала стрессовать, перестала бояться?

– Для каждой живой системы бояться — естественно. Нет таких, кто на войне не боится. Есть те, кто убегает. Воины контролируют эмоции, хотя им тоже страшно. На многих из нас страх оказывает деструктивное влияние. Животным труднее понять, что происходит. Они стресс переживают болезнями и психологическими проблемами. Когда мы пытаемся пристроить животных, многие до конца не понимают, что такое взять животное с войны.

Это не просто какая-то красивая собачка. Нет. Это пострадавшая структура. Она нуждается в заботе. Ей нужно время, чтобы восстановиться. Но от этих животных в десятки раз больше отдачи. Они очень на человеческое тепло реагируют.

– Несмотря на грозный вид, собаки менее приспособлены к жизни без человека?

– Это так. Кошки быстрее спасутся. Они пойдут к людям, пойдут в поле, найдут мышку. Кошки быстрее сориентируются, как выжить. Сложнее собакам, особенно тем, которые жили в семье. Их верность и их преданность поражает. Когда приезжаешь во двор и видишь большую собаку с человеческими глазами. Она понимает всю ситуацию. Понимает, что ее семья уехала. Понимает, что ее оставили. И пес смирился с этим. Он готов умереть.

У нас были неоднократные случаи, когда приезжаешь и видишь обстрелянный дом. Забора частично нет, путь открыт. Но собака остается во дворе. Остается защищать свой дом. Хотелось, чтобы общество шло навстречу, и забирали этих животных.

«Харьковчане бегали под обстрелами и забирали животных»

– У вас заявок на спасение больше, чем вы можете обработать?

 – В начале войны было очень сложно. Было такое впечатление, что у нас не одна, а десять горячих линий. Такое количество звонков. С шести утра до часу ночи. И здесь я приведу пример об отзывчивости людей. Запросы о помощи наши волонтеры публиковали в интернете. Мы были поражены стопроцентной отдачей от публикаций.  Рассказываешь – и через час ситуация решается. Харьковчане бегали под обстрелами и забирали животных. Были те, кто паниковал, но были и спасавшие с риском для собственной жизни.

— Ярина, сегодня стало легче работать?

– Работа стабилизировалась. Распределены обязанности. В начале войны мы помогали и людям, лекарства доставляли. Потом все разграничилось, и мы занялись основной своей работой. Сейчас у нас Харьковская и Донецкая области в основном.

— С какими трудностями вы сталкиваетесь в работе каждый день?

— Любая работа предполагает трудности и их преодоление. В работе по спасению животных много направлений. Не только эвакуация. Это и работа в Харькове, и отправка животных за границу. На каждом этапе — десятки тысяч трудностей.

«Нас мотивируют ВСУ»

– Тогда так: что самое сложное на данном этапе?

– На сегодняшний день – реалии войны. Когда ты едешь в такую горячую точку, как Бахмут и попадаешь под мощные обстрелы. Оно прилетает прямо около тебя, и ты понимаешь: смерть рядом. Чувствуешь не на словах и в информпространстве, а на себе. И становится понятной цена всего, что происходит. У нас был такой день в Бахмуте, когда целый день били и мы попадали под эти обстрелы. Тебя, как военного, не учили как действовать в таких ситуациях. И ты все делаешь на интуиции. Интуитивно чувствуешь, где машину нельзя ставить, потому что туда может прилететь. И туда таки действительно прилетает.

– Сильные эмоции…

– Нас действительно поражает работа ВСУ. Ты на денек туда приехал. А они там постоянно, наши ребята. Если этого не видишь, то и не понимаешь, что они взяли билеты в один конец. И они осознанно сделали свой выбор. Перед тобой стоит двадцатилетний улыбающийся человек и говорит, что счастлив, потому что уже пять суток у них не было погибших. Работа с животными? Да это сложно, да это непросто. Но мы знаем, ради чего мы это делаем. Нас мотивируют ВСУ.

– Наши военные спасают животных, россияне — издеваются, расстреливают. Это действительно так? Или мы предвзяты?

– Наши постоянно с животными. Даже пострадавшие, раненые животные идут к бойцам, и ребята их спасают. Почему так? Потому что у россиян и украинцев разная мотивация на этой войне. Россияне пришли убивать. Они пришли из-за ненависти. Украинцы пришли на войну из-за любви. Защищать своих родных, свои семьи, отстаивать свою Украину. Как по мне, для человека любить, защищать, помогать – это естественно. Особенно остро это ощущается на войне. Поэтому для наших ребят это нормально — беспокоиться о более слабых.

– Вы все время улыбаетесь. Вам нравится такая ваша жизнь?

– Да. Во время войны ты меняешься. Твои ценности меняются. Ты находишься в сложнейших условиях, и в то же время ты становишься свободным внутри. То, что раньше считалось проблемами, просто перестает существовать. Ты сам выбираешь качество своей единственной жизни. Будешь ли ты счастлив в ней или нет. Исчезают все твои отмазки о «как-нибудь потом». Ты просто берешь и делаешь то, что важно. И это, в свою очередь, делает тебя счастливым.