Во время поисков Виолетты на Харьковщине находили неразорванные снаряды и мины

Соучредители ПСО «Милена» Сергей Осман и Константин Рюмшин рассказали, как трое с половиной суток на Харьковщине искали маленькую Виолетту Мужечук. А также ответили на часто задаваемые вопросы: могла ли девочка так далеко зайти в лес, не был ли ребенок похищен и «подброшен», почему ее не увидели в тепловизор и помогли ли собаки.

Виолетта Мужечук из села Скрипаи исчезла вечером 23 мая. Ее искали 3,5 суток. Все это время девочка находилась в густом лесу – вблизи мест, где проходили боевые действия. Чудом ребенка нашли живым и здоровым 27 мая. Историю чрезвычайного спасения в стриме в своем Instagram рассказали соучредители поисково-спасательного отряда «Милена». Они вместе с ГСЧС, полицией, Нацгвардией, кинологами, военными и другими волонтерами искали малышку с первой ночи. Публикуем их рассказ от первого лица.

В первую ночь к поиску присоединились воины, которые были на отдыхе и должны были возвращаться под Бахмут

Соучредитель ПСО «Милена» Сергей Осман: 23 мая где-то в 10 вечера к нам пришла заявка от полиции: пропал ребенок 2,5 года. Пропала она на местности. Мы начали анализировать – неподалеку шли боевые действия. Мы долго сомневались по поводу выезда на местность для поисков. Мы многим звонили и разговаривали с военными. Мы не можем подвергать опасности наших волонтеров, поэтому было трудно принять решение по организации выезда в ночь. Было принято решение, что в ночь поедут наши соучредители, администраторы отряда с квадрокоптором и тепловизором, который есть на этом квадрокоптере. Наши администраторы выехали в эту ночь и проводили первый поиск. Одним из тех людей, которые ехали в ночь, был Константин.

 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

 

Публикация от ПРЗ «Мілена» (@poisk_ukraine_milena)

Соучредитель ПСО «Милена» Константин Рюмшин: Маленький ребенок. Понятно, что в таких случаях до войны мы поднимали людей на выезд. Но мы видели, что рядом с местом исчезновения Виолетты проходили боевые действия, и мы колебались, собирать людей или нет. Потому что на самом деле при поиске находили неразорванные снаряды и несколько мин. И в эти квадраты мы перестали отправлять поисковиков, их отрабатывали ГСЧС, Нацгвардия и полиция. (В первую ночь) было принято решение ехать двумя координаторами – это я и Алексей Краузе. Также мы привлекли двух ребят из батальона «Легион», которые, по счастливому стечению обстоятельств, сейчас находились на отдыхе в Харькове, а не на фронте. У них очень мощная дорогостоящая техника – дроны с тепловизорами. И было решено начать поиск именно с этого. Потому что ночью мы увидели большую опасность попасть на неразминированный снаряд.

Работали мы примерно до 5-6 утра. Параллельно с нами работали подразделения ГСЧС, у них также были квадрокоптеры с тепловизорами. Мы распределили между собой направления и квадраты, кто будет просматривать. Я остался на штабе с пилотами квадрокоптеров, чтобы можно было замечать, перенаправлять людей, все же находившихся в лесу – это правоохранительные органы. А Алексей Краузе также отправился, скажем так, в группе с полицией и ГСЧС осматривать местность. К поиску подключилась общественная организация «Щит». Было три кинологических собаки, которые осматривали местность вместе с нами.

Но, к сожалению, этот поиск не принес результатов. При поиске – еще вечером – был найден отпечаток детской ноги. Но вы сами понимаете, что стопроцентной вероятности никто не может дать, что это след именно Виолетты. Тем не менее, максимальное преимущество мы отдали прочесыванию территории именно в этом направлении.

После группа поисковиков передала на штаб по рации, что увидели еще один след, но он был уже не так явный – может детский, а может и нет, потому что был размазан. Поиски в первые сутки, даже полтора суток, не прекращались в принципе. Утром мы вернулись в город, в то же время другие поисковики выехали на местность – продолжать поиск. Одно из неотложных дел было отвезти ребят-военных, приехавших с квадрокоптерами, потому что они должны были в ближайшие дни выезжать на Бахмутское направление. Зарядить аппаратуру, но какой-то отдых у них должен быть.

«Однозначно сложная местность. Но людей мы находим именно в таких труднодоступных местах»

К.Р.: Наши инфорги, наша «горячая линия» принимала несколько десятков звонков в час. Звонили якобы свидетели. Наша практика показывает, что, к сожалению, 95-97% свидетелей оказываются ложными. Мы начали собирать информацию, но они сбивают – и мы не можем не проверять информацию. Что девочку то там видели, то на вокзале, то в городе, то в соседнем пгт, то в соседнем селе. Но наши девушки, отвечающие на «горячую линию», уже знают, как правильно ставить вопрос, чтобы понять, действительно ли видели эту девочку, или может у свидетеля разыгралось воображение. Или, возможно, он видел какую-нибудь девочку, но не ту. К сожалению, за всю ночь и день никаких результатов такие звонки не принесли.

Начался второй день поисков. Люди были уставшие, люди приезжали, приобщались к поискам, официальные органы, не прекращая вообще поиск и ночью, и днем, продолжали искать девочку.

Местность, кстати, сложная. Однозначно сложная местность. Тму человеку, который, скажем так, раньше не был на подобных поисках, не подготовлен, ему кажется, что это непроходимая такая местность. Но, как показывает практика, людей, в том числе и детей, мы находим именно в таких труднодоступных местах, куда человеку трудно пройти.

С.О.: Второй день поиска: мы прочесывали местность у леса, проходили у реки. Этот поиск закончился безрезультатно. Вечером мы начали принимать решения, где искать дальше. Потому что весь радиус был проверен. Мы сделали нашей командой zoom, и начали думать, какую сторону еще проверить. Было решено, что мы на третий день, это было 26 мая, выедем проверять три поля с большой густой травой. Команда уехала, это было чуть больше 20 человек. Те квадраты, которые были определены, были закрыты, но не было никакого результата.

В первую ночь поисковик проходил в 30 – 50 метрах от того места, где в итоге нашли ребенка

С.О.: Вечером 26 мая после того, как завершился этот поиск, мы приняли решение устраивать масштабный поиск на выходные, потому что всегда на выходные можно собрать как можно больше волонтеров, потому что все люди работают. Таким образом, как можно раньше запустили призыв к волонтерам и смогли собрать, пожалуй, наибольшее количество за все эти дни.

В таких случаях, когда поиск заходит в ступор, нужно принимать какие-либо меры, анализировать. Есть несколько вариантов. Мы либо тщательнее проверяем те квадраты, которые еще не были проверены, либо расширяем радиус поиска. То есть раскручиваем как можно больше.

К.Р.: Поиск 27 мая – на поиске было 65 – 70 добровольцев и волонтеров, примерно 300 – 350 правоохранительных органов: полиция, ГСЧС, Национальная гвардия.

Приоритеты поиска были расставлены накануне вечером. Мы смогли расставить окончательно приоритеты, какие квадраты будем осматривать – либо повторно, либо те квадраты, куда не доходили поисковые группы. Или доходили одинокие поисковики – два-три человека, работавшие без координации и ходившие «сами от себя».

– Где все же нашли ребенка? Были ли там поисковики?

К.Р.: Это довольно просто. Уже давно наши поисковики имеют такое приложение, которое без выхода в интернет записывает трек перемещения. После каждого поиска мы записываем эти треки на одну карту и смотрим где прошли, а где могли пропустить. Именно в этот квадрат наши поисковики заходили один раз – и это было в первый день, когда на местности среди наших поисковиков вышел в лес только Алексей Краузе. Как показал его трек, он был примерно в метрах 30-50 от точки, где нашли ребенка. Но вы все понимаете, что это была первая ночь. Далеко не факт, что ребенок был там вообще. Более того, вероятнее, что ребенок передвигался по лесу несколько дней, и его передвижение было хаотичным. Возможно поисковики наталкивались не один раз на ее след. Но где был ребенок в какое время, в какой день, это останется загадкой для всех.

«Ребенок может пройти и больше. Были случаи, когда заходили и за 10 километров»

– Какое расстояние было от дома, где девочка исчезла?

К.Р.: Это зависит от того, как посчитать. Если предположить, что ребенок прошел по такой лесной дороге (она полугрунтовая, полупесчаная, полуасфальтированная), то это примерно в районе шести километров. Если напрямик – там примерно 3,5 км. Это примерно.

— В каком состоянии был ребенок?

К.Р.: Слава Богу, ребенок жив. Я не могу сказать, что она здорова, потому что она истощена – 3,5 суток ребенок провел в лесу. Она полностью вся искусана комарами, она подпухла, пошла аллергия, есть обезвоживание у нее. Но угрозы жизни и здоровью в целом глобально нет.

С.О.: Ребенок в удовлетворительном состоянии, забрали его в больницу. Всегда после поисков людей забирают в больницу. Живая-здоровая – это самое главное.

— Мог ли ребенок столько пройти?

С.О.: Я отвечу: мог. За столько дней она могла пройти такое расстояние, могла пройти больше. Вы со своим ребенком, когда гуляете, сколько вы проходите за день? Сколько ребенок вместе с вами проходит на прогулке – в одну сторону километра два, в другую – километра два. И это за час, два, три вашей прогулки. А если это несколько дней? А если это десятки часов, сколько может пройти ребенок? Да, не такая большая будет скорость, да, она будет не только прямо идти. Но ребенок может пройти и больше. Бывают такие случаи, что ребенок может заходить и за 10 километров.

«Собаки повели правильно»

– Сильно ли были заминированы места, где искали ребенка?

С.О.: Там, где ходили волонтеры, там минимальное было заминирование. Если дальше в лес, там есть заминированные места, и в которых находили и «Лепестки», и не разорванные снаряды. Но это было где-то километрах в 10 от села. Туда волонтеры не доходили.

— Почему ребенка не было видно через тепловизор?

С.О.: Все очень просто: там очень густой лес, и через тепловизор через листья есть вероятность, что не было видно ребенка. Еще очень большой лес, и не было возможности весь, просто весь лес накрыть квадрокоптером с тепловизором. Да, в первую ночь что-то засветилось на тепловизоре, туда отправился поисковик, и то была мертвая или собака или коза. Ее было видно, потому что там не так много было листьев. Если бы это был поиск осенью или зимой, когда нет такой густоты листьев, тогда была бы большая вероятность, что ребенок засветился бы на тепловизоре.

— Брали ли собаки след?

К.Р.: Да, в первую же ночь были полицейские собаки, а также ОО «Щит». Собаки сначала взяли след. Но вы должны понимать, что собаки – это не стопроцентная вероятность того, что человек найдется. Сначала собаки вели правильно. По этому направлению был найден первый отпечаток детской ножки. То есть да, я считаю, что в этом поиске собаки помогли. Да, они не довели до ребенка, но они дали направление.

«Никто ее не похищал»

— Ребенок должен плакать, кричать маму…

С.О.: Смотрите, дети разные. Кто-то плачет, кто-то молчит и прячется, кто-то будет звать, кто-то убегать. Кто-то будет выходить на поисковиков. У нас было много поисков. Например, был у нас поиск одного ребенка-аутиста, он сидел в зарослях, мимо него проходили поисковики, и он сидел молча. Когда мимо проходили кинологи с собаками – она испугалась собаку, начала плакать, и после этого ее нашли. Здесь предположить, как ребенок будет себя вести, можно только если поговорить с матерью и проанализировать, что она говорит. Это все выполняют наши инфорги, собирающие первичную информацию.

К.Р.: Были вопросы относительно того, что ребенка похитили, ребенка подбросили и т.д. Нет, ребенок был в лесу. Если бы вы ее увидели вживую, вы бы это поняли. Никто ее не похищал. К сожалению, так получилось. Ребенок потерялся.

Также встречаются вопросы, куда смотрела мама, что за семья. Смотрите, мы не занимаемся разбором семейных дел. Наша задача – найти человека. Всю информацию, влияющую на поиск, мы знаем. Мы знаем его от родственников, правоохранительных органов, самой семьи. Мы со всеми общаемся, всю информацию собираем вместе. И, обрабатывая ее. Мы понимаем, что нужно дальше делать в поиске. А разбираться, кто где недосмотрел ребенка, или ребенок был виноват, или мать, или кто-то из соседей – это не наше дело. Давайте такие вещи оставим каким-нибудь ток-шоу.