«Люди на фронте за*лись» — парамедик из Харькова, ушедшая на войну в 19 лет

Харьковчанка Анастасия Подобайло уже семь лет парамедик в Донецкой области.

Свой военный путь она начала в легендарном подразделении «Волки да Винчи», сейчас служит в 56-й отдельной мотопехотной Мариупольской бригаде. Почему медицинский опыт не всегда корригируется с дипломом, как иностранные инструкторы воспринимают украинских военных медиков, как изменилась полевая медицина после полномасштабного вторжения Анастасия Подобайло рассказала в интервью МГ «Объектив».

Оставила студенческую жизнь ради фронта

— Ты ушла на фронт в 19 лет, без ведома родителей….

– Да, с конца 2017 года. Сейчас мне уже 26. Так что в определенной степени это вся моя взрослая жизнь. Почти все это время в Донецкой области, и уже шучу, что можно было бы уже прописку получить. Сейчас я на Часовоярском направлении.

— Не сожалеешь, что оставила обучение на филфаке университета Каразина?

— Мне кажется, самая большая ошибка – сожалеть о собственных решениях. У меня нет возможности посмотреть и сравнить, что было бы, если бы я приняла другое решение. У меня есть мое сейчас, мой нынешний результат. А сравнивать свою жизнь с чьим-то – это как-то нерационально. Это другой человек, другая история. Свое же я могу сравнить только с собой.

— На фронте ты парамедик…

– Да, все эти годы у меня чисто медицинское крыло работы. За это время я успела поработать боевым медиком на позициях, на кейс-эваке – это оказание помощи и вывоз раненых с поля боя. Сейчас наше отделение медицинской эвакуации в 56-й отдельной мотопехотной Мариупольской бригаде обеспечивает непосредственно мед-эвак и работу на стабилизационном пункте. Наша работа заканчивается, когда мы довозим в госпиталь и передаем пациента врачам.

«Дольше всего мой раненый ждал помощи 11 суток»

– Что кардинально изменилось на фронте для медиков после 24 февраля 2022 года?

– То, как колоссально возросло количество раненых. Плюс сам процесс ведения войны. До полномасштабной войны где-то «получить» от вражеского танчика, например, было скорее исключение, чем правило. А сейчас тебя «разматывают» прямо со всех сторон. Теперь, объективно, для меня самое страшное – это огромное количество FPV-дронов, которое затронуло даже нашу работу и не дает нам возможности вывезти раненых, ожидающих эвакуацию по несколько дней.

– То есть не несколько часов, а несколько дней?

– Да, это когда твои «легкие» становятся средними, «средние» «тяжелыми», а «тяжелые» умирают. Самый длинный промежуток времени, который прождал мой раненый на помощь – 11 суток. О каких «золотых» часах мы здесь говорим…

«Главная тенденция полномасштабки – мы очень выросли»

— Война – это всегда разрушение и смерть. Но вместе с тем совершенствуется медицина, как бы цинично это ни звучало.

– Я совершенно согласна, что война, каким бы плохим процессом она ни была, это еще и колоссальная возможность развития. Она дает толчок для развития и вносит необходимые изменения. Мне посчастливилось с самого начала прийти в очень крутое подразделение, уже тогда внедрявшее высокие медицинские стандарты. Это была Первая отдельная штурмовая рота ДУК «Правый сектор», подразделение «Да Винчи». Мы уже в 2018 году работали по протоколам и международным стандартам, которые только потом появились в ВСУ.

– У тебя была возможность сравнить?

— Свой первый контракт в рядах ВСУ я подписала в 2021 году, и у меня в какой-то степени был шок, когда из лучших условий работы, которые можно встретить, пришлось перейти в среднестатистическую бригаду. И там я увидела, что нет и 10% того, с чем я работала. С одной стороны разочарование, а с другой – большое поле деятельности, где можно что-то улучшить.

– Много удалось изменить?

– Главная тенденция полномасштабки это то, как в медицинском крыле, так и в целом, по снаряжению, по вооружению мы очень-очень круто выросли. Даже качественные оригинальные турникеты, хорошие гемостатики, адекватная комплектация – раньше это было скорее исключение, чем правило, встретить у среднего медика хорошо укомплектованный рюкзак. Сейчас появились масштабные проекты, которые обеспечивают волонтеры, передающие на фронт не только то, что могут, но больше ориентирующиеся на потребности и качество. Обеспечение максимально возросло. И это очень круто. Но мы не видим ярко этого прогресса, потому что вырос и спрос.

Украинские медики обмениваются опытом со шведами и американцами

– Ты посещала тренинг для военных медиков в Швеции. Так кто кому теперь учит: вы шведов или шведы вас?

– Мы были как амбассадоры боевых медиков от Украины. Там были и врачи из госпиталей – ездили обмениваться опытом. В самом деле, именно Швеция мне максимально понравилась своей осознанностью. У них есть четкое понимание, что у нас есть колоссальный и неповторимый опыт, которого нет ни у одной страны. Эта война исключительна, потому что уже 12-й год – и каким-то образом мы держимся.

– Американцы со своим опытом боевых действий в Ираке, Афганистане дают интересные советы нашим медикам?

– Я очень много с американцами работала, причем как с инструкторами, которые приезжали чему-то научить, получить в свою очередь у нас опыт. Так и с бойцами из того же Интернационального легиона. Не так давно Интернациональный легион дежурил вместе с нами. И это очень круто — стоять бок о бок с людьми, которые пришли тебе на помощь. Хотя они совсем из другой страны и спокойно могли бы сказать так, как говорят некоторые наши граждане, что «это не мое дело».

– Почему американские врачи вас учили?

— Крайний тренинг с американцами был по переливанию крови и установлению внутрикостного катетера, когда нет центрального или периферического доступа. Для меня эти моменты совсем не новые, потому что я с этим уже работала. Для людей, которые пришли полгода назад или были в каком-то другом подразделении, эта информация, очевидно, была новая и полезная. Сейчас у меня есть возможность учиться у анестезиологов, у работающих у нас хирургов.

Зачем в армии «образование ради диплома»

– У тебя опыт, который есть не у каждой участковой медсестры в поликлинике. Зато у нее есть корочка о медицинском образовании. Отсутствие диплома сказывается на должности?

— У меня есть международные сертификаты как военного медика. Но бюрократию и «бумажные войска» никто не отменял. И из-за отсутствия высшего медицинского образования, которое не могу заочно получить, я не смогу стать офицером медицинских сил. Сейчас я учусь на факультете международных экономических отношений.

– Почему такой выбор?

– Я не понимаю, насколько затянется этот процесс под названием война. И уж как-то вернее будет оставаться до конца не контракта или особого периода, а до результата. А с дипломом о высшем образовании я смогу стать офицером, замполитом. Это то самое образование ради диплома. Но не скажу, что мне это не интересно.

«Гибнут те, без кого будет тяжело после победы»

— На днях появилась очередная дичь – киевские школьники поставили спектакль, где издевались над представителем ТЦК. А до этого были нападения и убийства представителей военкомата. Как военные, которых ты спасаешь каждый день, воспринимают эти выходки гражданских?

– Люди на фронте за***лись. Попадающие ко мне бойцы банально рады тому, что остались живы. Потому что у них было сотня причин не выйти с позиции, не выжить. Так случилось, что они оказались на стабилизационном пункте, мы их мотаем, грузим в Hammer и везем на госпиталь. Поэтому у них момент мгновенной положительной реакции, что в целом не так уж плохо. Самый большой сюр у них начнется потом.

– Какой именно?

– Если он обычный тракторист из маленького села, которое даже на карте не найти, у его семьи нет средств и друзей, что помогут с реабилитацией, то он просто будет вынужден существовать дальше без руки или без ноги. Стране он уже не нужен, устроиться на какую-нибудь более или менее адекватную работу, чтобы хотя бы себя обеспечить, не сможет, потому что нужны здоровые, сильные. Или опять же второй вариант: он «легкий», его там подлатают 10 дней или месяц – и он вернется на ту же или на другую позицию, если предыдущая потеряна. Где он будет дальше выполнять свою работу по локти в крови, по колено в грязи. И неизвестно, еще раз ему так повезет или нет.

– Много потерь среди тех, кого ты знала?

– Если говорить об обычной пехоте, с которой мне пришлось очень много работать, с начала полномасштабки из них осталось не десятки – единицы. Кто погиб, кто получил такие ранения, что не может уже продолжать службу. Кто просто списан, потому что уже дальше это не вывозит.

– Без всех этих людей будет трудно выиграть войну…

— Это все бред, потому что гибнут в подавляющем большинстве те, без кого будет тяжело после завершения войны. Потому что это люди, которые могли совершить нереальные вещи не только там, где идет театр боевых действий. У них была четкая позиция, правильные взгляды, то, что как раз нужно будет передавать следующим поколениям. Чтобы не было тех ошибок, которые допустили наши родители и мы.

Автор: Оксана Якушко